Избранное

Сянцзы снова вошел во двор и принялся расспрашивать соседей, которые жили подальше, однако ничего толком не выяснил. Тогда, невзирая на голод, он отправился искать Эр Цянцзы и его сыновей. Эти трое всегда болтаются где-нибудь на улице, их нетрудно будет найти.

Он спрашивал у всех, целый день ходил по стоянкам рикш, чайным и трущобам, устал до изнеможения, но так ничего и не узнал.

Вечером, совершенно разбитый, он вернулся в прокатную контору, по мысль о Сяо Фуцзы не покидала его. После целого дня неудач он не смел больше надеяться. Бедняк умрет — никто и не заметит его смерти. Вероятно, Сяо Фуцзы уже нет в живых! А может быть, отец снова продал ее, на этот раз куда-нибудь далеко? Это, пожалуй, еще хуже смерти.

Табак и вино снова стали друзьями Сянцзы. Когда куришь, легче думается, а напившись, можно на время забыться.

Глава двадцать третья

Однажды Сянцзы брел по улице и вдруг наткнулся на деда Сяо Маэра. Старик был без коляски: он нес коромысло, на котором висели большой чайник и корзинка с лепешками. Одежда его совсем износилась.

Старик не забыл Сянцзы. Они разговорились. Сянцзы узнал, что маленький Сяо Маэр умер полгода назад. Старик продал коляску и теперь каждый день на стоянках рикш торгует чаем, лепешками и жареным хворостом. Он был по-прежнему добрым и приветливым, только сильно сгорбился, да глаза его покраснели, словно он постоянно плакал.

Сянцзы выпил у него чашку чаю и коротко поведал о своих невзгодах.

— Разве ты один мечтал устроить свою жизнь? Все мечтали! — посетовал старик. — Но кому это удалось? Когда-то и я был крепким, здоровым малым, промыкался весь век и вот до чего дошел! Здоровье? Даже если ты из железа — и то не выдержишь. А честность? Кому она нужна? Говорят, только за зло платят злом, а за добро — добром. Как бы не так! Когда я был молод, у меня было горячее сердце. Чужие беды принимал, как свои. А что проку? Мне приходилось спасать людей — и тех, кто тонул, и тех, кто вешался. А какая награда? Никакой! Придет час — подохну под забором, как собака. Я понял только одно: бедняку в одиночку устроить свою жизнь труднее, чем взобраться на небо. Что ждет одинокого человека? Ты видел саранчу? Когда она летит стаей — может пожрать весь посев, и никому с ней не справиться! А одного саранчука поймает и ребенок, привяжет на нитку, и конец. Так ведь? Я всегда был добр к людям, а кто мне помог? Вот внука сберечь не сумел. А все потому, что один. Заболел он, денег на лекарства не было, так и помер у меня на руках. Да что вспоминать об этом! Кому чаю? Горячего, чашечку!

Сянцзы понял: Лю Сые, госпожа Ян, сыщик Сунь и все его обидчики останутся безнаказанными, какие бы проклятья он ни посылал на их головы. И все его старания выбиться в люди тоже ни к чему не приведут. Потому что он всегда надеялся только на собственные силы. Верно говорил старик: одинокой саранче не помогут и крылья.

Ему уже не хотелось идти в дом Цао. Там ему придется сдерживать себя, работать не за страх, а за совесть, а ради чего? Лучше так: нет еды — вози коляску, есть еда — бездельничай и ни о чем не заботься. Только так! Зачем копить деньги, покупать коляску? Ее все равно отнимут. Ради чего же страдать?

Вот если бы он нашел Сяо Фуцзы, он снова стал бы стараться, если не для себя, то хоть бы ради нее. А раз он потерял ее, как старик — внука, для кого ему жить? Он рассказал старику о Сяо Фуцзы, как настоящему другу.

— Кому чашечку горячего чая? — снова выкрикнул старик, затем, подумав, сказал: — Дело ясное: Эр Цянцзы отдал ее в наложницы либо продал в публичный дом. Хм! Скорее всего, она в публичном доме! Сяо Фуцзы была уже замужем, — ты сам сказал. Кто теперь ее возьмет? Каждый норовит получить свежий товар. Нет, она наверняка в публичном доме. Мне скоро шестьдесят, я много повидал на своем веку. Если молодой рикша не появляется на улице дня два, значит, он нашел постоянную работу или заболел. Если пропадает бывшая наложница из бедных или жена рикши, искать ее надо в публичном доме. Мы продаем свой пот и кровь, наши женщины торгуют своим телом. Я это давно понял! Загляни-ка в дом у Сичжимыня. Может, ее там и нет, а может… Кому чаю, горячего чаю?

Сянцзы поблагодарил старика и побежал к Сичжимыню.

Выйдя за заставу, он сразу приуныл. Здесь, по обеим сторонам дороги, стояли такие чахлые, ободранные деревья, что на ник даже птицы не садились. Серые деревья, серая земля, серые дома — лес замерло под серо-желтым небом, на фоне которого высились пустынные холодные горы Сишань. К северу от железнодорожных путей около леса притаилось несколько низеньких строений.