Избранное

Вот что он однажды выкинул. Возвращаюсь я как-то из штаба - в

штабе происходил разбор боевых операций за неделю, - подхожу к поезду

и слышу: машинист кричит, бушует у себя в будке, уйти грозится. Все

ребята фыркают и перешептываются. Я, понятно, к своему заместителю,

матросу: "В чем дело, что случилось?" А он сидит себе на лафете,

ничего не говорит, ни на кого не смотрит, а только зажигалку чиркает:

зажжет и погасит, зажжет и погасит...

Что же оказалось? Матрос ни с того ни с сего придумал в поезде

морской порядок завести - отбивать склянки. Не знаю уж, всерьез он или

для потехи, вернее всего от безделья, эту чепуху затеял, а только

приказал склянки отбивать машинисту паровозным гудком. Велел машинисту

смотреть на часы с цепочкой и подавать короткие гудки: в двенадцать

часов бить четыре склянки - четыре гудка, а в час - две склянки и так

далее.

Машинист, рассказывали, даже потемнел весь и затрясся. "Пошел

вон! - закричал он и чуть не влепил свои часы матросу в лоб. - Тут

тебе не аптека со склянками, а паровоз!"

Едва я помирил их после.

Пустяковый как будто случай, ерунда! И сделай это кто-нибудь

другой, не матрос, тут бы и говорить не о чем: ну, поссорились двое из

команды - и помирились. Только и всего. Но Федорчук своим поступком

меня прямо обескуражил. Да и это, как обнаружилось, была не первая его

выходка. Я-то оставляю его для порядка заместителем командира, а он в

это время сам первый колесом ходит!

"А все это от тылового сидения, - раздумывал я, - одно к

одному... Живые же люди, черт возьми!"

Я вспомнил, как стремился наш погибший Васюк своими руками -

только своими! - бить петлюровцев. А все остальные бойцы? Как они

оживляются все, когда хоть изредка выдается им случай вместе с Малюгой

ударить по белым прямой наводкой!

"Пойти разве в штаб к Теслеру, - подумал я, - да пустить слезу:

так и так, мол, товарищ комбриг, работаем все время на глазок, без

приборов, и от этого чересчур много снарядов расходуется, жалко.

Разрешите выходить для стрельбы на передовую?.."

Нет, не выпустит - он и разговаривать не станет... Эх, была бы уж

эта броня из Киева! Развел бы машинист пары, дал полный вперед, и

покатил бы наш бронированный поезд прямо в пехотную цепь. Всякие эти

дальномеры и буссоли в сторону, стреляй по зеленым кителям прямой

наводкой. Бей их, как куропаток из ружья!

А ты вот стой в тылу и не двигайся. Для всех железная дорога как

дорога, чтобы по ней ездить. А для тебя она точка "О" - вершина

треугольника, дальномер - все что угодно, только не железная дорога!

Я уже наладился было к Теслеру. Но тут неожиданно произошел

случай, который сразу всколыхнул всю команду.

Мы встретились с Богушем.

Вот как произошла эта встреча...

Глава восьмая

Бои шли уже под Жмеринкой, у самой магистрали Киев - Одесса.

Красноармейцы и местные жители рыли вокруг станции окопы; из Киева

экстренными поездами прибывали отряды вооруженных рабочих; в штабе

бригады появились начальники из высших штабов - подготовлялось все к

упорной обороне жмеринского узла.

И вдруг стало известно, что петлюровские войска обходным маневром

сосредоточили силы в четырех-пяти верстах от Жмеринки, у высоты

"46,3". С этой стороны их не ждали. Но комбриг дал белым подготовить

весь их план удара и решил взять врасплох.

Был рассвет. За ночь мы почти вплотную подобрались к высоте

"46,3" - плешивой, разбитой ветрами песчаной горе с одиноким деревцом

на вершине. Сразу за горой находились петлюровцы.

Я полз с телефоном. Никифор, мой телефонист, не отставал от меня,

волочил по земле катушку и разматывал провод.

Для своего наблюдательного пункта я выбрал возвышенное место у

полотна железной дороги. Отсюда можно было взять дистанцию до горы

напрямик, по телеграфным столбам.

Плешивая гора была в версте от меня, а поезд стоял в двух верстах

позади, скрытый за поворотом дороги.

Я только что проводил с НП комбатра-2. Он сам разметил мне цели,

помог сделать расчеты и вообще дал советы, как лучше действовать.

Мне оставалось только передать данные для стрельбы на поезд

матросу. Никифор сел к телефону, я стал диктовать ему по записке:

- Цель номер один - гребень высоты. Дистанция - семьдесят

делений...

- А по столбам у вас просчитано? - перебил по телефону матрос.

- Просчитано, - сказал я, сам взяв трубку. - Пиши дальше, да

поживее. Дистанция семьдесят. Поворот орудия вправо от линии фронта на

два тире ноль-ноль делений угломера.

- Есть, записано, - пробурчал через минуту матрос. - Цель номер

два какая?

- Цель номер два - пункт выхода железной дороги из-за высоты...

- Ага, понимаю. - Матрос одобрительно крякнул в телефон. - Это на

случай, если тот бронепоезд, с башнями, сунется. Толковая цель номер

два, толковая... Сам подам снаряд в орудие!

Я отвел трубку в сторону и нажал кнопку аппарата, чтобы прервать

его разглагольствования.

- Вот ты, Федорчук, болтаешь языком, - сказал я, - и как раз не

то запишешь. Пиши: дистанция - девяносто пять. Слышишь? Наоборот не