Избранное

Уже и садиться было негде, а в широко распахнутые двери валили и

валили наши загорелые и чумазые фронтовики. На вокзале денег не

спрашивали - ешь, пей вволю!

Я с командой тоже занял место у стола. Ребята, пощупав белую

скатерть, обтерли об нее свои ложки и принялись хлебать суп из тарелок

с гербами. Последним подошел к столу Малюга, причесанный,

подстриженный, прямо из парикмахерской. Он цыкнул на своего

племянника, забрал у него стул и сел рядом со мной, по правую руку.

Матрос прищурился на его приглаженную бороду, потом откинулся на

стуле, посмотрел на него издали и вдруг хлопнул себя по колену: "На

спор иду, что в бригаде нет второй такой бороды! Предлагаю объявить

данную бороду бородой бригадного значения!" Малюга хотел было

обидеться, но все за столом дружно заявили, что от такой бороды только

слава бронепоезду, - и дело обошлось без ссоры.

Кругом на всех столах звенели вилки, ножи. Только и разговоров

было что об удачном бое. В конце зала вдруг захлопали в ладоши, кто-то

пустился в пляс, и оркестр грянул казачка.

Только мы сидели на своем краю стола да помалкивали - нам-то

нечем было особенно похвалиться. Упустили мы вражеский бронепоезд,

ушел он от снарядов целехонький. Пехотинцы, соседи по столу,

подшучивали надо мной:

- Грому, Медников, в твоих шестидюймовых много, вот и спугнул

Богуша. Ты бы как-нибудь так... сперва бы попадал, а потом уже гром!

- Ладно, - сказал я, - буду стрелять пуховыми подушками.

- Во-во, правильно придумал!

Я взял ложку и принялся есть. Шутники мало-помалу отстали.

"И как он успел улизнуть, черт его знает! - с досадой думал я. -

Уж, кажется, пригвоздили его, в самую контрольную площадку угодил наш

снаряд. А вот удрал, оборвал сцепной крюк - и удрал!.."

Глядел я после боя на эту контрольную площадку, что осталась от

поезда, - обыкновенная товарная платформа, груженная рельсами,

шпалами, костылями и всякой прочей дребеденью для починки пути. Эта

платформа ходила у них, прицепленная впереди поезда к броневому

вагону. Развалил ее наш снаряд, разметал в щепки, а что пользы? Груда

мусора. Тоже, взяли трофей!

Двоих солдат с бронепоезда пришибло снарядом; они так и повисли

на откосе. Я осмотрел трупы - Богуша не было. Видно, он сам не полез

меня ловить, послал других! Увернулся, песья морда!..

Торжественный обед, веселье в зале, музыка только еще больше

растравляли сердце.

"Довольно! - сказал я себе. - Пора нам кончать эту тыловую

канитель. Ударь мы по бронепоезду Богуша прямой наводкой - от него

ничего бы не осталось!"

В зале был комбриг, за его столиком я увидел и начальника

политотдела. "Вот и хорошо, - подумал я, - заговорю с комбригом, а

Иван Лаврентьич, наверно, меня поддержит".

Я быстро нацарапал докладную, протискался к Теслеру и без слов

положил листок ему на стол.

Теслер стругал ложечкой свой мармелад и клал в рот мелкими

кусочками.

- На передовую позицию? - сказал Теслер, пробежав глазами

записку. - Но ведь у нас с вами уже был об этом разговор? - Он

посмотрел на меня. - Вот что, товарищ лихой командир, оставьте эти

цидульки: под расстрел я вас все равно не выпущу. Шутите, что ли? Там

против вас целая крепость на колесах.

В это время Иван Лаврентьич потянулся к записке и тоже стал ее

читать. Я смотрел на него, стараясь поймать его взгляд. Но Иван

Лаврентьич, прочтя, отложил записку, а в глаза себе заглянуть не

позволил.

- Товарищ командир бригады! - обратился я к Теслеру. - Вы

говорите: крепость. Но там только трехдюймовки!

- Четыре трехдюймовых орудия, - поправил Теслер. - Это полная

батарея, притом в башнях...

Я перебил его:

- А у нас шестидюймовая гаубица. Мы эту крепость с одного снаряда

расшибем!

- Такую операцию вы отлично сможете проделать и с вашей

артиллерийской позиции.

- Да, но у меня приборов нет, а тут нужно очень точно выстрелить.

Тогда дайте мне приборы!

Теслер на это ничего не ответил и опять принялся за свой

мармелад.

- Товарищ командир бригады... - Я молчал, выжидая, когда он на

меня взглянет. "Не отступлюсь, - думаю, - ни за что не отступлюсь!" -

Ведь вы же знаете, - быстро заговорил я, поймав его взгляд, - что с

этой крепостью разъезжает изменник и дезертир... Ведь там Богуш!

- Это я знаю, - кивнул Теслер.

Я даже попятился от него. Ну как говорить с ним?

В это время Иван Лаврентьич, улыбаясь, протянул мне свое

блюдечко:

- Возьми-ка, красный офицер, орешков.

"Вот, всякий раз дело только к шуточкам сводится!"

Я взял орехов и пошел прочь.

- Постой-ка, постой! - остановил меня Иван Лаврентьич. - Ты

приказы читаешь? Видел сегодняшний приказ по бригаде? Там тебе

благодарность товарищем Теслером объявлена.

- Нет, не видел... и не понимаю - за что же мне?

- Как за что? - строго перебил Иван Лаврентьич. - В Красной Армии

по пустякам благодарностей не раздают. За боевые заслуги тебе

благодарность! Послушай-ка, что пленные говорят: ты ведь у них