Избранное

В аннотацию загляну.
Полистав, оценю: «Годится».
На прилавок уже не верну.
В книжный шкаф мой ляжет пылиться.

Пробегу глазами стишок.

Тонкий трепет поймаю строчек.
И порадуюсь: «Хорошо…»
Этак походя, между прочим.

Всё – на завтра, на «после», «потом» –

в обещание светлого пира.
К факту – фактик и к томику – том.
Обрастай ожиданьем, квартира!

Ах, каких наслаждений гора!

Вот наступит время безделья,
И начну я с утра до утра
поглощать это чудное зелье…

Будет время – и доберусь.

Окончательно разберусь.
Прочитаю, что захочу.
Разгляжу. Изучу. Заучу.

Будет время…. Вот будет время…

«Когда над землёю летаешь…»

Когда над землёю летаешь,
взираешь на мир с высоты,
мне кажется, что обретаешь
божественный мир доброты.
Так всё с высоты откровенно,
мало так
и обнажено,
что сердце твоё непременно
отцовской тревогой полно.

И хочется ринуться сверху,

прикрыть своим тонким крылом
и пашни, и горы, и речку,
и город, где мирно живём.

Знергия

Растёт цветок.
Из солнечного спектра
он выбрал цвет. И радуется глаз.
Подсолнухи ломаются от ветра.
Бьют родники.
И вспыхивает газ.
Гремит гроза, пропахшая озоном.
Дымит труба. Несутся поезда.
И бабочка порхает над газоном.
И соки устремляются
к плодам.
Под пальцами рождается элегия.
С улыбкой лепит первые слова
дитя.
Мир жив, покуда есть энергия…
А я живу – покуда мысль жива.

Из книги «Тревога» (1990 г)

Памяти безымянной деревни

Скопирован крапивой контур дома.
Площадка возле – двор когда-то был.
Но до сих пор всё жмутся к ним знакомо
деревья, тропки, редкие столбы…
Труба печная… Нет, не от пожара.
Ушли сначала дети. Кто куда!
Привычных вёдер тщетно ожидала
в колодце застоялая вода.
В полях всё васильки. Да молочаи.
За хлебом – в город.
«Эк настала жизнь!»
На письма всё ж обиженно молчали.
Потом перекрестились – и снялись…

Там всякие.

Выдумывают плазму.
И вкалывают просто за рубли…
Как мало не поддавшихся соблазну,
сумевших не отречься от земли!

Хозяйским обойдённые вниманьем,

сутулясь, чахнут яблони в саду…
Начало ли, конец повествованью?
Но я и там ответа не найду,
где, раненые памятью о лете,
ещё держа глазами васильки,
накормлены, при тёплом туалете
тоскуют о деревне старики…

Липа на проспекте