Избранное

…Я у окна стою подолгу,
тянусь в заснеженную тишь…
Но ты звонишь,
зовёшь из дома.
«Весною пахнет…» – говоришь.
Я выхожу. Белеет вечер.
И колкий снег летит навстречу.
Ты на углу у автомата
стоишь с улыбкой виноватой.
И где ж весну ты разглядела
на этой улочке зальделой?
Но, мне не дав сказать и слова,
ты уверяешь в этом снова:
«Смотри, деревья посвежели…
Не видишь разве?
Неужели…
А я-то думала: весна…
Нет?..»
…Волга льдами стеснена.
Бредём в молчанье по аллее.
Застыли вязы. Иль олени?..
Пусть тёплые им снятся сны.
Далёко, Галя, до весны…

1965

«Январские наивные деньки…»

Январские наивные деньки.
Блеск глаз людских и ёлочных игрушек.
Слепи снежок, до тополька докинь.
Заметь, как он подрос за год минувший.

Снижаются снежиночки легчайше,

огни и окна семенят, рябя…
И очень рядом ходит-бродит счастье
и ищет не кого-нибудь – тебя.

1965

«Увозят пристани…»

Увозят пристани.
Против теченья тянут
большие деревянные дома.
Холодный день.
Снег реденький не тает.
Увозят пристани.
Теперь уж всё.
Зима.
Листвою правый берег замело,
листвою красной, жёлтой и зелёной.
Без лампочки фонарь,
чуть-чуть склонённый,
да лодки с пооблезшею смолой.
Мы каблуками вразнобой стучим,
идём с тобою –
как тогда, в апреле…
Холодный день.
И завтра не теплее.
Глядим на Волгу.
Пара слов. Молчим.
Ларёк забит.
Луж серая слюда.
И вдруг гудок
внезапный,
хриплый,
долгий –
увозят пристани.
Как будто навсегда.
Не надо уходить сейчас от Волги.

1966

«Стернёй вокруг ершится поле…»

Стернёй вокруг ершится поле,
дымком окутано село.
В который раз мне стало больно,
что лето красное прошло.

Уже делянки перерыли

и от картошки нет следов.
И пруд, где рыбу мы ловили,
умолк в преддверье холодов.

Не дрогнет жёлтая дорога,

не зачернеет тучей даль.
Какая тихая тревога,
какая светлая печаль!

Вдыхая пряный запах дола,

как терпкий папиросный дым,
поверишь ты, что долго-долго
ещё ты будешь молодым.

И августа уже не жалко…

Лишь в серости ноябрьских дней
поймёшь, что лето провожал ты,
прощаясь с юностью своей…

1966

«Сухие пятна на заборе…»

Сухие пятна на заборе,
зимы ослабли удила,
и серости холодной море
синица звенью подожгла.

И удивлённая трава

все мрачные сминает тени.
Гори, лежалая листва,
дыши, апрельское цветенье!

И в этой чистой тишине

невольно расправляешь плечи
и вновь идёшь, лицом к весне,
своей судьбе земной навстречу.

1966

«То серый, то сиреневый…»