Избранное

…А ты всё ходишь невесёлый,
всё вспоминаешь о зиме.
Смотри, как робко, невесомо
сосульки тянутся к земле,
А ты ругаешь их, наверно…
Взгляни на тающие льды –
какая необыкновенность
в обыкновенности воды!
Какая сила в тёплом воздухе –
деревья вспрянули от сна,
и их ветвями, словно вёслами,
гребёт подсевшая весна!
Волнуются берёзы-сёстры,
кивают, как знакомым, нам.
По каплям спрыгивает солнце
с них, осмелевших, по утрам.
Заволновались в ветках листья,
трамваи веселей гремят.
И как-то подобрели лица,
помолодел наш Волгоград.
И даже ты, любитель снега,
один уходишь к тишине
и, от себя скрывая нежность,
вдруг улыбаешься весне.

1963

«Иду – весенний и распахнутый…»

Иду – весенний и распахнутый –
приезжий, тороплюсь к полям.
И вот – росистая, распаханная,
вбирающая синь
земля.
Нездешнему, мне всё в новинку:
грачиный грай,
внезапный жук…
Сорву обычную травинку –
вдохну её и огляжу.
Весна в разгоне,
день в порыве!
Асфальтный, где он, Волгоград?..
Я по земле иду впервые
туда, куда глаза глядят.

1963

«Не забывай себя такую…»

Не забывай себя такую
среди житейской суеты.
Я не смогу любить другую –
какой,
быть может,
станешь ты…
Встречать я не смогу иную,
ты это помни, это знай.
Не забывай себя такую,
словно меня, не забывай…

1963

Волге

Ты всё на свете понимаешь,
ты можешь каждого понять.
Волною, как платочком, машешь,
тревожа, радуя меня.

Баюкая ночные пристани,

скользя в сплетеньях ивняка,
глядишь заботливо и пристально
и на меня, и на века…

Ты так высоко поднимаешь,

добрее делаешь, сильней.
Ты всё на свете понимаешь.
И учишь мудрости своей.

1963

Осколки

Облазив весь курган, бежали к Волге,
на лодочные шумные причалы.
Щербатые холодные осколки
в карманах оттопыренных стучали.

Хотелось по реке поплавать очень,

но не хотел никто нас в лодку брать.
И к сторожу причала шли мы молча –
осколки на грузила предлагать.

От дяди Гриши пахло стружкой, краской,

В делах рыбацких понимал он толк.
«Опять осколки? Принесли бы каску:
хороший получился б котелок».

А мы ему галдели на всю Волгу

об истине понятной и простой:
что касок на кургане очень много,
да не пробитой нету ни одной…

И сторож кашлял, Гитлера ругая,

не торопясь, осколки в ящик клал,
и гладил нас тяжёлыми руками,
и в лодку нам садиться разрешал.

В привязанной надёжно плоскодонке

играли мы до вечера в войну.
«Фугаски» выли и «сирены» долгие,
и «мессер» падал в черную волну!

…Костры вдоль Волги медленно дымились,

усталые, мы шли домой с «войны».
Светились звёзды, и дома светились,
и каска непробитая луны.

1963

Второе февраля