Избранное

— А разве это не могло случиться на кухне? У него нашли котелок с маргарином — кстати, маргарин должны были переправить к вам, на спецблок,— ну, и когда пытались его схватить, он оглушил черпаком охранника, заперся в каптерке и, пока выламывали дверь, перерезал себе сонную артерию.

247

Я гляжу на Валентина — Антон был его старым другом. Он смотрит куда-то поверх моей головы острыми, обведенными синеватой каймой глазами. Потом глухо спрашивает:

— Где ты был?

Я знаю теперь, что Валентин, как и покончивший с собой Антон, принадлежит к одному со мной союзу. Скрываться от него особенно нечего.

— Я хотел повидаться с Сахновым. Меня просил об этом один человек из лазарета.

— Я Сахнов, и я ищу тебя уже битый час. Сейчас разговаривать нам не придется, встретимся возле одиннадцатого блока после обеда.

Возвращаюсь к себе в барак. В помещении полно народу — очередь. У окна трудятся два парикмахера: простригают в волосах полосы и бреют. Виктор и Олег сидят за столом. Подсаживаюсь к ним.

— Тебя спрашивал земляк,—сообщает Виктор,

— Я встретился с ним… Очередь заняли?

— Да.

— Сегодня зарезался Антон.

Друзья придвигаются ближе. Рассказываю им то, что слышал от Валентина.

— И еще новость,— говорю я.— Лизнер, оказывается, выжил.

Является старшина блока. Это суровый на вид человек с

глубоким рваным шрамом на скуле. Зовут его Генрих. Я еще не видел, чтобы он кого-нибудь ударил.

— До поверки все должны побриться,— резким голосом объявляет он.— Антонио!

— Хорошо,— не отрываясь от работы, отвечает один из парикмахеров, он же, видимо, помощник старшины, красивый молодой испанец с ямочкой на подбородке.

— Антонио,— повторяет Генрих,— в шлафзале и тут должна быть идеальная чистота.

Он добавляет несколько слов по-испански, Антонио по-испански что-то быстро отвечает.

Нас, новоприбывших, все еще удивляют порядки в «общем» лагере. Здесь много свободнее, чем на карантине. Там рядовым заключенным не разрешалось даже останавливаться в комнате блокперсонала, а здесь эта комната для всех — со столами и табуретами. Даже шкафы есть, где хранятся миски, ложки, полотенца. В шлафзале — двухъярусные койки. А главное, незаметно пока тех мелких придирок, которыми так досаждали нам на карантине все, начиная с Янека и кончая старшиной лагеря Шнайдером. Очень похоже на то, что мы из глубины ада перемести-

248

лнсь на ступеньку выше, поближе к свету. Правда, еще неизвестно, что нас ждет на работе.

— Насчет работы еще ничего не объявляли?

— Пока нет,— отвечает Олег.— Пойдем, наверно, как и все, в каменоломню.

Часа через полтора, покончив со стрижкой и бритьем, Антонио выпроваживает всех на улицу. Виктора он просит остаться— помочь сделать уборку. Мы с Олегом отправляемся на площадь.

Светит солнце, очень тепло, и ничто не говорит об ужасах, которые мы привыкли видеть в Брукхаузене.

Олег предлагает прогуляться до ворот восемнадцатого блока. Идем туда. Я спрашиваю торвертера-немца, работает ли здесь все еще Виктава.

— Ярослав Виктава? Он работает сейчас в каменоломне помощником Лизнера. Вы его приятели?

— Нет, скорее наоборот. А что делает в каменоломне Лиз-nej>?

— Вы, собственно, откуда, что ничего не знаете?

— Мы вчера вернулись из лазарета.

— Ага… Пауль Лизнер, как и раньше, капо штрафной команды, только в каменоломне.

— И Виктава его помощник?

— Совершенно верно.

Говорю Олегу по-русски:

— Неужели нас опять сунут к Лизнеру?

Олег пожимает плечами.

На обратном пути нас застает заливистый свисток и густой мелодичный звон колокола. Ускоряем шаги. На площади перед бараками люди уже выстраиваются. Присоединяемся к своим. Генрих четко произносит: «Налево!» — и мы идем к центру аппельплаца. Почти одновременно с нами на площадь выходят из проулков другие колонны. Несколько минут спустя весь огромный аппельплац, заставленный прямоугольниками колонн, замирает. Открываются ворота. Гремит «хайль». Перед строем появляются лагерфюрер Майер, какие-то штатские и большая группа эсэсовцев-блокфюреров.

Начинается поверка. Старшины бараков рапортуют эсэсовцам, те пересчитывают заключенных и расписываются в книгах. Все протекает мирно — без крика и зуботычин, прямо не верится глазам. Поверка заканчивается необычайно быстро. Мы строем доходим до своего блока, и здесь нас немедленно отпускают.

Входим по одному в помещение — чисто, светло. Открываем шкаф, чтобы взять миски, и оказывается, что тут появились вил-

249

ки, ножи и даже салфетки. Получаем суп. И какой! Картофельный, пахнущий мясом… Непонятно, что случилось?