Избранное

Рядом фактов Коларов доказывает далее позорное, преступное сотрудничество между болгарскими и германскими правящими кругами по делу о поджоге. Болгарское правительство не приняло никаких шагов для обеспечения права судебной защиты для четырех своих подданных. В Болгарии была разогнана рабочая демонстрация протеста против расправы с Димитровым и его товарищами. Автор брошюры о процессе Пенкин осужден в Болгарии на десять лет тюрьмы. Зато гнусное усердие проявила болгарская полиция, помогая организаторам суда в Лейпциге. Об этом дружеском содействии открыто заявил газетам начальник болгарской полиции Тодоров.

Председатель задает Коларову вопрос, как он расценивает аргументы, приводимые в лейпцигском суде в подтверждение виновности болгар в поджоге.

В своем ответе Коларов указывает, что следователь Фогт приписывает Димитрову и другим участие во взрыве Софийского собора.

— Кто снабдил Фогта подобными справками? — говорит Коларов. — Снабдило болгарское правительство. Между тем Димитров, Танев и Попов никогда не были осуждены и никогда даже не обвинялись во взрыве собора. Об этом хорошо знают в Болгарии.

Рядом вопросов, поставленных Коларову, комиссия устанавливает полную непричастность трех болгарских коммунистов не только к поджогу, но вообще к внутренним германским делам.

Отдельно останавливается Коларов на подлых попытках опорочить личную жизнь Димитрова. Заразив своим волнением весь зал, Коларов рассказывает о полной лишений подвижнической жизни профессионального революционера, всегда преследуемого шпионами и убийцами, подстерегающими каждый шаг.

— Личная жизнь Димитрова, — заканчивает Коларов, — может служить образцом для каждого пролетарского революционера.

Леипцигские «судьи» снова в тупике

5 октября

Опять заседает судилище в полутемном зале лейпцигского трибунала. Председатель Бюнгер ведет судебное следствие, как нечто уже сформировавшееся, укоренившееся, давно заведенное и накопленное долгими трудами. Может быть, так мерещится господину Бюнгеру, отягощенному ответственностью за ход процесса. Публика, печать и иностранные юристы, присутствующие в зале, думают иначе…

Б ю н г е р (спрашивает Ван-дер-Люббе). Вы один подожгли рейхстаг или вам помогли?

Ван-дер-Люббе улыбается и молчит. Председатель повторяет вопрос.

В а н-д е р-Л ю б б е (отвечает). Один.

П р е д с е д а т е л ь. А заранее никто ничего не подготовлял?

В а н-д е р-Л ю б б е. Нет.

П р е д с е д а т е л ь. Чем же вы можете объяснить, что, по мнению трех экспертов, вы один не могли поджечь рейхстага?

В а н-д е р-Л ю б б е. Не знаю.

С яркой и сильной атакой обрушивается на Ван-дер-Люббе Димитров. После града вопросов, обращенных к голландцу, он восклицает:

— Как же может быть, чтобы Ван-дер-Люббе, который не был в силах один поджечь деревянный ларек в Нейкельне, вдруг в одиночку предал огню громадное каменное здание рейхстага?

В а н-д е р-Л ю б б е (бормочет). Не знаю.

И тут же на помощь суду, как верный пес, мчится защитник Зак. Он требует, чтобы Димитрову запретили пользоваться правами допрашивающего эксперта.

Поддержанный Заком, председатель яростно объявляет Димитрову последнее предупреждение:

— Кто здесь председатель: я или вы? Когда я делаю вам знак замолчать, вы должны замолчать! В следующий раз я вынужден буду принять против вас особые меры вплоть до вывода вас из суда.

Димитров пытается сказать еще что-то, но председатель не дает. Происходит следующий обмен репликами:

Б ю н г е р (убеждающе-вопросительно). Ван-дер-Люббе, вы были в рейхстаге до поджога?

В а н-д е р-Л ю б б е. Да.

Б ю н г е р. Когда?

В а н-д е р-Л ю б б е. До поджога.

Б ю н г е р. В день поджога или накануне?

В а н-д е р-Л ю б б е. В день поджога.

Б ю н г е р (та же игра). Вы уже были в этот день в рейхстаге?

В а н-д е р-Л ю б б е (выходит из роли). Нет.

Председатель сконфужен. Диалог сорван.

Суд опять растерян и, по-видимому, возлагает надежды на новый перерыв, который, возможно, будет назначен с 7 по 10-е, поскольку 10 октября слушание процесса предположено перенести в Берлин.

«Партбилет» Ван-дер-Люббе… фашистским

5 октября

Как известно, допрошенный на суде один из свидетелей обвинения заявил, что считал Ван-дер-Люббе членом компартии, так как видел у него какую-то карточку красного цвета.

Метод определения партпринадлежности по таким признакам не нуждается в комментариях. Но любопытно, во-первых, что партбилеты германской и голландской компартий имеют черные переплеты, а во-вторых, это можно прочесть в отделе партийных извещений национал-социалистских газет, — билеты национал-социалистской партии как раз имеют обложку красного цвета. Извещения так и гласят обычно: являться на регистрацию и для уплаты взносов, имея на руках красные членские билеты.

Фашистское судилище в Берлине

10 октября