Избранное

Григорий Иванович будто не услышал вопроса.

— В Куоккалу отправляются десять человек, оружейный посылает пять. Отбор строгий, задание куда сложнее, чем пройти на лодке мимо морской стражи.

Осторожность конспиратора не позволила гостю подробнее рассказать о предстоящей встрече в Финляндии, но ему нужно было, чтобы Емельянов осознал меру ответственности.

— В Куоккале явка Центрального Комитета партии. Берите с собой тех, на кого можно вполне положиться, — предупредил он.

— Возьму Емельяновых — Василия, Константина, Михаила, Ивана, — перечислял своих родных братьев Николай. — За них ручаюсь.

— Емельяновы — пятерка надежная, возражение чисто человеческое, — заговорил полушутливо и полустрого Григорий Иванович. — Что же, другим оружейникам в доверии отказываем?

— Поваляев, Анисимов на заводе с мальчишек, вместе из ссылки бежали. — Николай назвал еще кандидата: — Васильев полезен, знает в Финляндии дороги, тропинки.

— Васильев? — Григорий Иванович заинтересовался. — Это у него лошадь Плетень?

— Корзина, — поправил Николай и невольно рассмеялся, — одна на всем белом свете с такой кличкой.

— Берем Васильева, трех Емельяновых, с оружейниками и я пойду, — быстро составил пятерку Григорий Иванович. — Кто из братьев — хоть жребий бросайте.

— У Ивана и Василия есть знакомые на заставе и батарее, листовки и брошюры носят солдатам, — сказал Николай, — и я третий.

— Первый, ответственный за пятерку, — поправил Григорий Иванович и быстро нарисовал на грифельной доске дом в лесу. — Это дача «Ваза». Добираемся сюда поездом, билеты выправлять до Райволы. У путиловцев свой маршрут. Запомните, в Куоккале сходите с поезда, идете к Териокам, ориентир: будка путевого обходчика, сворачиваете на лесную дорогу.

Григорий Иванович вытер кулаком грифельную доску.

— Собираемся в сумерки, — напомнил он.

Извозчик тронул вожжи, застоявшаяся лошадь взяла порывисто, сани круто отбросило к забору.

— Не балуй, вывалишь барина! — прикрикнул Николай.

Утром, до первого гудка, он зашел на Никольскую. Братья и отец завтракали. Молча таскали из чугуна картошку, макали в блюдце с постным маслом и, густо посолив, ели с хлебом.

— Раненько заглянул. Как Наденька? Все здоровы? — выспрашивала Поликсенья Ивановна. Обмахнув полотенцем табуретку, она усадила Николая за стол. — Картошка рассыпчатая, из Каменки чухонка привезла мешок.

Николай достал из чугуна картофелину, обжигая пальцы, очистил, макнул в блюдце.

— Вкусная, давно не ел такой, — признался он, — земля в Каменке добрая.

Поликсенья Ивановна подлила в блюдце масла.

Вместе с братьями вышел Николай из дому, сказал про партийное поручение, предупредив, чтобы отпросились у мастера и пробирались в Куоккалу каждый по отдельности.

В Белоострове Николай купил билет до Райволы, а сошел в Куоккале. Недалеко от путевой будки его окликнул Григорий Иванович. В обветшалой меховой куртке, надетой поверх казенной фуфайки, и в финской шапке, надвинутой на лоб, он нисколько не был похож на того важного барина, что приезжал в Разлив.

— Все в сборе, путиловцы поворот было спутали, Васильев их вывел, — сказал Григорий Иванович.

Шел он уверенно, чувствовалось, что все ему здесь знакомо. Скоро тропинка в глубоком снегу вывела их к высоким соснам, среди которых стояла вытянутая прямоугольником коричневая дача с неправдоподобно белыми рамами и наличниками.

Григорий Иванович проскочил дорожку, посыпанную песком, и по свежей лыжне направился к сараю. Николай шел за ним следом, проваливался и чертыхался. Спрятавшись за поленницей, их поджидали Васильев и два незнакомых человека.

— С Нарвской заставы товарищи, — сказал Григорий Иванович, а знакомить не стал, объяснил: — Мы пройдем на дачу, остальные несут охрану.

В дом Григорий Иванович вошел последним, а разделся раньше всех. Причесываясь, он посмеивался над замешкавшимися спутниками: те никак не ожидали, что их пригласят в дом, отправились на явку в рабочих блузах.

— Здравствуйте, товарищи! — В прихожую стремительно вышел Ленин. — Раздевайтесь, проходите.

Николай замешкался. Владимир Ильич взял у него шапку и, приоткрыв дверь на кухню, сказал:

— Встречай, Надя, гостей.

В прихожую вышла женщина средних лет, скромно одетая. Это была Надежда Константиновна, жена Ленина.

— Где же, Григорий, остальные? — спросила она.

— Боялись наследить, — ответил Григорий Иванович. Заметив, что Надежда Константиновна нахмурилась, поправился: — Службу несут.

— На холоде, с дороги, голодные, — забеспокоилась Надежда Константиновна.

— Пожалуй, наш Григорий прав, — сказал Владимир Ильич, — службу нужно нести. Приглашай, Надя, товарищей по очереди в дом, угощай чаем. А мы займемся.

В небольшой продолговатой комнате у стен стояли две узкие кровати, покрытые старенькими одеялами, небольшой стол, два стула с необычно высокими спинками. Много было книг — на столе, табуретке, подоконнике, — чувствовалось, что они положены в строгом порядке, как нужно для работы.

Из другой комнаты принесли табуретки. Рассадив гостей, Владимир Ильич сказал Николаю:

— Кажется, Емельянов с Сестрорецкого оружейного, в Териоках встречались.