Избранное

— Какие тут шутки, когда такая нетерпимость! Теперь вот и Яшка Полуянов, и Коля Зверев, и Севка Валуев стали тебе нехороши. Ни с того ни с сего решил сыграть в ревность, — пожала плечами Татьяна Романовна. — Так я тебе и поверила! Ты и когда целуешься, в глазах одни формулы торчат.

— Запрещенный удар, — обрадованно потер руки Вася. — В солнечное сплетение, а то и ниже. Недаром Севка Валуев у тебя сегодня с уст не сходит.

Не удержавшись, Татьяна Романовна засмеялась, пересела к Васе, затормошила его:

— Ах ты, Вася-Василек! Никак не хочешь понять, что время сейчас такое, жестокое, ничего не поделаешь. Кроме таланта, нужно еще иметь власть, а талант, что талант? Так и будут доить все, кому не лень,

— Завела свою пластинку, — отмахнулся Вася, внутренне прислушиваясь к малейшей интонации Татьяны Романовны.

— Просто тебе больше нечем крыть, — Татьяна Романовна снова перешла в наступление. — А к Севке ты несправедлив, Севка-один из немногих наших истинных друзей… Сам выбрал себе судьбу, вместо жены взял себе редкую профессию, улетел на Камчатку и живет себе поживает в своем рыбьем царстве. Чем он тебе-то мешает?

Два-три письма в год!

— Пусть бы твой Петрарка вместо писем кетовую икру или балыки слал.

— Пошлый вульгаризатор! — невозмутимо парировала Татьяна Романовна. Что ты сегодня замкнулся на Севке?

У нас своих проблем выше головы, и ни одна, заметь, не решается…

— И не решится.

— Спасибо, обрадовал.

— А что я могу, я, Танюш, ничего не могу.

— Ты можешь тесать блоки, за которые никто больше не берется, а изменить порядок вещей ты не в состоянии.

Не нами он установлен, не нам пытаться его изменить, — подвела черту Татьяна Романовна. — Меня интересует другое. Твое здоровье. Я за тебя отвечаю. С меня спросится.

Куда смотрела? Почему не уберегла? Ты, Вася-Василёк, уже не тот, что пять лет назад, хотя бы пять лет назад…

Повторяла и повторять буду-работаешь на износ. В один прекрасный день твой мозг просто откажет. И что ты будешь делать? Лудить чайники? Тебе нужно, необходимо переключение, и нечего прятаться от самого себя.

— От тебя спрятаться, точно, некуда. Конченый я человек.

— Вася, можешь ты быть серьезным хоть раз в жизни!

Господин случай подбрасывает тебе билет. Морозовы не каждый день уходят. Позвони Звереву! — Татьяна Романовна с трудом удерживалась от внезапно подступивших слез.

Тимошка, бесцеремонно отряхнувшись, подошел вплотную к Татьяне Романовне, положил ей голову на колени, туго обтянутые тонкой материей, и, неотрывно глядя на нее, внимательно дослушал ее длинный монолог, пытаясь понять, на чьей стороне правота.

— Даже Тимошка серьезней тебя. Видишь, он тоже просит, правда, Тимошка? — немедленно призвала в союзники Тимошку Татьяна Романовна, с наслаждением запуская руки в лохматую шелковистую шерсть. — Послушайся хоть его, надеюсь, его-то ты считаешь своим искренним другом?

— А ты не решай за Тимошку, — рассердился Вася. — И вообще я спать хочу, не дают человеку поболеть, каждый тут высказывается, выступает. Мы с Тимошкой спать хотим.

— Спите, спите! — с готовностью подхватила Татьяна

Романовна. — Дай я тебя укрою… Может, чего-нибудь вкусненького принести?

— Не надо, — отказался Вася, с удовольствием закрывая глаза.

Татьяна Романовна слегка провела ладонью по его волосам и на цыпочках вышла. Тимошка хотел было отправиться с ней вместе, по она приказала ему быть с Васей и караулить его, Тимошка послушно улегся возле кровати.

Татьяна же Романовна тщательно, не по-дачному оделась, подкрасилась и, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, предупредив Семеновну, что уходит по делу, вышла к шоссе. Проголосовав, спустя полчаса она уже была у нужного ей дома, в самом центре соседнего с Озерной дачного поселка, здесь, находясь уже почти у цели, она опять заколебалась. Ей пришло в голову, что она своим походом к Полуянову поставит и себя и мужа в неловкое положение и что лучше всего было бы вернуться и никаких разговоров с Полуяновым не вести. И, однако, рассуждая таким образом, она уже поднималась по тесной лестнице и скоро оказалась на втором этаже деревянного коттеджа.