Избранное

Третьим домом, куда мы постучались в ту ночь, был дом Согомона-аги. Хозяин, видно, ждал нас.

— А-а, милости просим! Проходите, проходите. Но только уговор: найдете что-нибудь — срежу усы, — встретил он нас у ворот.

На крыльце жались друг к другу Цолак, Вард и Беник.

Аво первым прошел во двор. За ним, опережая взрослых, один за другим прошмыгнули остальные члены нашего отряда.

Запылали факелы. От неожиданно яркого света куры тревожно закудахтали. Азиз нес впереди себя остро наточенный шампур, как винтовку на изготовке.

— Копайте вот здесь, — сказал Азиз, не проверив даже шампуром.

Застучали лопаты.

Согомон-ага, сопровождавший нас, спокойно балагурил:

— Копайте, копайте, — может, случайно и клад раскопаете.

— Что-то сегодня тебе очень весело! Смотри, не к слезам ли? — сухо заметил Саркис, покосившись на Со-гомона-агу.

Когда яма дошла до плеч, Саркис сказал:

— Хватит. Надо искать в другом месте.

Азиз привел нас на новое место. Снова заработали лопаты. Что за черт, опять осечка! Теперь за дело взялись все. Весь двор истыкали шампурами, исковыряли лопатами, но тщетно.

Азиз ходил сам не свой.

— Как же так? — бормотал он. — Все потайные дыры пустые. Куда он дел хлеб?

На рассвете мы покинули дом Согомона-аги.

— Так и уходите? Ни с чем? А я думал, клад раскопаете, поделитесь с нами, — злорадствовал нам вслед Согомон-ага.

Провал с поисками припрятанного хлеба в доме Согомона-аги сильно ударил по самолюбию Азиза.

— Нет, ты подумай только; Арфик нашла, Аво нашел, даже Сурик в долгу не остался. А я? Эх, а еще в партизанах ходил! Хвастун! — ругал себя Азиз.

— Не было хлеба — не нашел. Чего убиваться? — утешал я друга.

— Не было, говоришь? Он тебя с дедом со всеми вашими горшками купить может, а ты — «не было»!

— Ну где он мог спрятать? Был бы у него хлеб, мы нашли бы!

— И дурак же ты, Арсен! — махнул рукой Азиз.

Неудача порядком расстроила и меня. Азиз понял это.

— Давай проследим. Если спрятали хлеб во дворе, они чем-нибудь выдадут себя.

— Давай, — согласился я.

К нам присоединились Васак и Аво.

— Ну как? — спросил Саркис, которому был известен наш замысел.

— Пока ничего. Ночью только часто выходит во двор.

Мы по очереди дежурили в зарослях конского щавеля, бурно разросшегося за подворьем Согомона-аги. То ли пожалев нас, то ли не очень полагаясь на нашу бдительность, к нам присоединился и Аво. Вместе с нами нес дежурство. Если бы Согомон-ага знал о нашем наблюдательном пункте, о бурьяне, надежно скрывавшем нас от глаз хозяина!

Ночные бдения давали о себе знать. Как ни старались, сон нет-нет да схватывал нас. Меня и Аво. Два раза, когда я должен был снять со станка готовый кувшин и, клюнув носом, прозевал момент, колесо сделало лишний оборот, и все полетело к черту. Как сейчас, помню случай с Аво. День был обычный. Дед загружал выемку в круге глиной. Аво усердно подавал. Вдруг лопата с глиной в руках Аво застыла на полпути к станку. Я взглянул на Аво. Он стоял, смешно раскорячив ноги. На спокойном смуглом лице блаженная улыбка. Я громко кашлянул. Аво встрепенулся, тряхнул головой и подал… полупустую лопату. Часть глины уже успела вывалиться.

— Молодец! И как ты догадался, что мне нужно вылепить кувшинчик? — воскликнул дед.

Хитрец, он знал о наших ночных бдениях!

— Напрасно вы с ним связались! Этот ирод изведет вас, — сказал дед.

— Не изведет. Мы накроем его, — упрямо ответил Азиз.

— Дай бог!

Как-то Васак таинственно взял Азиза за руку:

— Странная болезнь у Согомона-аги. Отхожее место под боком, а он справлять нужду бегает в овечий хлев.

Азиз просветлел. Хлопнув себя по лбу, он сорвался, побежал. Через минуту скрылся в глубине двора Согомона-аги. Не успели мы что-либо предпринять, как раздался выстрел. На выстрел сбежались люди.

Не помня себя мы бросились во двор. Азиз лежал ничком, распластав руки. Согомон-ага стоял тут же. Из ружья, зажатого в его руке, курился легкий дымок.

Оцепенение, охватившее нас в первые минуты, прошло, и мы подняли неистовый крик. На шум прибежали и взрослые.

Азиз приподнялся:

— Чего ревете? Это я притворился мертвым, чтобы он больше не стрелял.

Мы кинулись к товарищу. Один рукав его был мокрый. Должно быть, пуля все-таки задела руку. Но Азиз сгоряча не чувствовал этого.

— Ройте здесь!

Согомон-ага сверкнул глазами, но уже был обезоружен. Подоспевший Саркис толкнул его вперед.

— Молись богу, что промахнулся, не то не сносить головы тебе, — сказал Саркис.

Согомона-агу увели.

Опрометчивый поступок Азиза чуть не стоил ему жизни. Ну и попало нам после от Саркиса!

Тем временем три человека лопатами раскидывали в стороны мягкую, податливую землю. Азиз не дал ни увести себя, ни перевязать руку, пока лопаты не застучали по гладкой поверхности камня, прикрывавшего отверстие заветного колодца со спрятанным хлебом…

Рана оказалась пустяковой. Пуля царапнула только по коже. Но это не мешало Азизу еще долго держать забинтованную руку в косынке на груди. Только в гончарной, забывшись, Азиз снимал косынку, и забинтованная рука не хуже другой подавала глину.

— Доконали все-таки бесноватого! — одобрительно покряхтывал дед, поглядывая на нас.

IV