Избранное

Т а м а р а  П а в л о в н а (прерывает). Товарищ Прокусов, тут живут люди как люди. И бабушка, и внучка. Добрые. Порядочные.

М а н я. Добрые? Не то слово!

П р о к у с о в. Порядочные? А вот ведь кто-то написал, что… И мы должны выяснить… А как же? Должны опросить соседей.

Т а м а р а  П а в л о в н а. Да это же анонимка!

М а н я. На кого написал? На них? Да они у меня, как на ладони. А что, если не секрет? Что написано? О ком?

П р о к у с о в. О внучке. О Верочке. О «птичке-медичке».

М а н я. Что-о?! «О птичке-медичке»? А что он написал?

П р о к у с о в. Кто?

М а н я. Он.

Т а м а р а  П а в л о в н а. Да тут…

П р о к у с о в. Не очень похвальное.

М а н я. Покажите!

П р о к у с о в. Не спешите.

М а н я. Как это — не спешите? (Выхватила письмо из рук Прокусова. Читает.) Ну — гад!.. Ах, негодяй! Ну, мерзавец!.. Я ж тебе покажу!..

П р о к у с о в. Вы что? Узнали почерк?

М а н я (задыхается от злости). Ай-яй-яй-яй! Сволочь!

Т а м а р а  П а в л о в н а. Вы знаете, кто написал?

М а н я. Ах ты подлец! Это же он, он сам… Знаете, когда Арины Родионовны не было, когда она в больнице лежала, так он приставал к Верочке. А Верочка мне сказала. Полчуба выдрала. А он клялся, божился, что пошутил. А тут вот как! А-а, ну я ему дам! А-а-а… Бедненькая ж его головочка! Родненькие! Миленькие! Только вы, ради бога, ничего не говорите бабушке. У нее — инфаркт. Больна она. Она ведь за Верочку бояться будет. А ей же волноваться нельзя. Я тут сама разберусь! Так вы вот это Верочке показали? А-а, вот от чего слезы. Ну, падла, ну, ссата-ннна! (Идет к двери.)

П р о к у с о в. Подождите, стойте, дайте письмо!

М а н я. Письмо? Я ему руки отсеку! Я ему косточки переломаю!

П р о к у с о в. Верните мне письмо. Оно числится на мне. Оно на контроле! На меня записано. Дайте сюда! Это — документ!

М а н я. Я и тебе дам! Я тебе дам — документ! (Уходит.)

Т а м а р а  П а в л о в н а. Вы не огорчайтесь. Письмо пошло на реагирование. Так и растолкуйте тому, кто держит вас на контроле.

П р о к у с о в. Самому себе растолковать? На контроле я себя сам держу.

Т а м а р а  П а в л о в н а. Самодержец, значит? (Смеется.)

П р о к у с о в. Ничего смешного. Держать себя под контролем — очень даже полезно. Бесконтрольны в своих поступках только дебилы и хулиганы.

Т а м а р а  П а в л о в н а. Вы на нее не обижайтесь.

П р о к у с о в. Бешеная баба! Вы хоть что-нибудь поняли?

Т а м а р а  П а в л о в н а. Кое-что. Это письмо написал ее муж.

П р о к у с о в. Ах, вот оно что!.. (Даже присвистнул.) Так-так-так… Какой же вывод? Какое резюме?

Т а м а р а  П а в л о в н а. А если бы ваша жена проведала про ингаляцию, какое было бы резюме? Вот и она сейчас покажет ему — где раки зимуют. Можно посочувствовать человеку. Будет ему ингаляция!

П р о к у с о в. Тамара Павловна… Ну, это их семейное дело. А нам… Тут мы — люди государственные. Нам нужно найти выход из такой щекотливой ситуации, найти Соломоново решение.

Т а м а р а  П а в л о в н а. Бедная Арина Родионовна…

П р о к у с о в. Если он прав, то прописывать сюда «птичку-медичку» — аморально.

Т а м а р а  П а в л о в н а. Разве он — не обманщик? Не клеветник? Это же он под чужие юбки заглядывает.

П р о к у с о в. Допускаю. Но если и она права, то — опять же прописывать сюда внучку — тоже нельзя. Аморально. Тут — и вы сами видите — каша заварилась крутая. В перспективе — мордобой, скандалы, ссоры, грызня. А все это отразится на производительности труда у каждого на своем месте. Вот вам и будет компрометация развитого общества. Подключатся профкомы, месткомы, товарищеские суды. А нам опять доведется ковыряться в жалобах, доносах, анонимках и прочих аморальных бытовых помоях. О-о-о, что тут может быть!! (Понял, что занесло.) В иных жилищных конгломератах подобное бывало. И потому мы должны все предусмотреть, предугадать, чтобы обеспечить тут спокойствие и нравственность. Ревность, озлобленность, недоверие, грубость — все это порождает безнравственные поступки. Мы обязаны позаботиться о здоровом моральном микроклимате для жильцов этого дома. Нравственность, моральный фактор…

Т а м а р а  П а в л о в н а (прерывает его). Так вот оно как? Чтобы уберечь нравственность, нам надо заказать сюда дорогу внучке? Больная старушка пусть устраивается, как хочет, лишь бы нравственность соблюсти? Так? А не будет ли это откровенной безнравственностью? Что же получается? Мы обижаем старенькую больную женщину, беспомощную, да так, чтобы торжествовал мерзавец, анонимщик? Он ведь этого и добивается. И мы ему пойдем навстречу? Ему?! А не хорошему человеку, кому и нужна-то именно наша забота. А про мораль… Вот вам. Я читала про монастыри. Женские. Самыми строгими моралистками и даже игуменьями часто становились те, кто в молодости больше других грешил и распутничал.

П р о к у с о в. Это вы мне адресуете?

Т а м а р а  П а в л о в н а. Нет. Это я Мане и ее мужу.