Избранное

От всех людей уединясь, о людях мысля, нелюдим,
Прозри очами сердца связь между грядущим и былым.

Кто, пламенем любви объят, кого огнем сжигает страсть,
Он — свет души познал стократ, пыланием любви палим.

И, кто объят любовью, в нем воспламеняется душа,—
И вьется, смешанный с огнем, его стенаний жгучих дым.

Ищи же путь любви — зови ее и телом и душой;
Дух человеческий в любви идет к свершениям своим.

Когда во прахе, нищ и наг, ты путь исканий обретешь,
Дары неизреченных благ тебе даются всеблагим.

Хмель единенья уготовь себе, о ищущий любви,—
Порви всю грудь, пролей всю кровь за светоч, что тобой любим.

И пусть же слёз кровавых след на желтый лик твой упадет:
Красив рубина красный цвет, оправлен блеском золотым.

Один, с собой наедине, о мудрый, чуждое забудь,—
Сколь дивный солнцу и луне дар одиночества дарим!

Восторженно свой лик земной багряным светом озари,—
Недаром кущи роз весной цветут багрянцем неземным.

Сотри всю ржавчину и муть с зерцала сердца своего —
И сокровенной тайны суть откроется очам твоим.

И верный и неверный — все да внемлют радостно тебе,
И речь твоя во всей красе да будет слышима любым.

С неволей, как Юсуф, знаком, в темнице людям свет яви,—
Тобою в кладезе мирском да будет скрытый смысл таим.

В уединенный дол спеши — лишь там приют твоей души,—
Да будешь в благостной тиши ты Единением храним!

Свободен от оков тщеты, господней милости взыскуй,—
Одобренный всевышним, ты предстанешь гостем перед ним.

Опора страждущих сердец и сострадатель бедных душ,
Ко всем всемилостив творец — ко всем голодным и нагим.

Лишь тот промолвит «Я есмь бог», кому открыт предвечный знак,
Он на печаль себя обрек и высшей скорбью одержим.

В лохмотьях, словно нищий люд, порой мужи ума бредут,
Но в странах разуменья бьют все барабаны славу им.

И даже муравей больной за рвенье будет награжден
Всей Сулеймановой казной и станет цел и невредим.

Когда господни существа все будут призваны на пир,
Не будет ближе там родства, чем муравей и херувим.

Ты спросишь, через сколько лет настанет в мире этот лад,—
«Во веки вечные,— в ответ скажу я,— он необорим!»

Когда бы воле божьих уст слух всей вселенной не внимал,
Весь мир застыл бы, гол и пуст, в нем жизни не было б живым.

Где Хумаюн простер крыла, им вся вселенная мала,—
Сень его горная светла, но сам для мира он незрим.

Сей мир не вечен,— разумей,— а вечен лишь один творец,
И сутью, сущностью своей он с этим миром несравним.

И если сердце мудреца сияньем знания светло,
То эта сила — от творца, дарована творцом самим.

И, света не даря вокруг, погасли б солнце и луна,
Когда бы яркий свет наук над миром бы не рдел земным.

И диво ли, что человек господней волею ведом?—
От воли господа вовек весь мир живой неотделим.

Стезею истины идя, пойми сокрытый ее смысл,—
И мудрый разум — лишь дитя перед служением благим.

И разве не блажен тот миг, когда свет истины узришь?—
И тот, кто ищет сей родник, восторгом жертвенным томим.

Кто светом истины согрет, тот милость высшую познал:
Ему тот благодатный свет сияет светочем ночным.

Благое имя, словно весть, мне возгласить — почет и честь:
Одно лишь имя произнесть — все ангелы падут пред ним.

Смысл сокровенный утаен в том имени — всей сути тайн,—
Оно превыше всех имен, и смысл его неизъясним.

И белоснежный свет чела, и пламенем горящий лик —
Вот тайна, огненно-светла,— двойное, слитое с одним.

И если, видя дивный лик, я изумлен,— нет дива в том:
Свет истины красой велик, для взора он непостижим.

Влюбленные, как соловьи, стенают, видя этот лик,—
Им сад Единства — в бытии явлен, неведомый другим.

Во прах паду я головой, узрев врата в заветный сад,—
Он — сладостней воды живой для тех, кто мертв и недвижим.

Кто телом и душой готов стезю покорности искать,
Тому неведом гнет оков, что для других неодолим.

Стези смиренья смысл и суть открыты сердцу моему,—
Лишь дьяволу неведом путь к тому, кто верными хвалим.

Под сенью благостных щедрот найдет прибежище душа,
И дух мой власть приобретет над телом немощным моим.

И сладостного знанья вкус узнает попугай души,—
И благодатный их союз да будет век нерасторжим!

Читай божественный «Диван» — и станешь ювелиром слов,
В нем мыслей — целый океан, и жемчуг в нем неистощим.

Никто б из ничего не смог ни слов, ни мыслей сотворить,—
И только в тайнах вещих строк мы смысл сокрытый различим.

Неисчислимы, разумей, вовек достоинства того,
Кто только душами людей, на свете сущих, исчислим.

Лишь горним ангелам под стать его величье восхвалить,
А нам о нем и не сказать бессильным языком людским...

Зовусь Хафизом Хорезми я, возглашающий хвалу
Тому, кто властен над людьми,— да будет мною он хвалим!..