Избранное

В тяжелых условиях фашистской реакции Елин Пелин оставался демократически настроенным художником. Сборник фельетонов «Я, ты, он» передает и гражданскую скорбь писателя в связи с нищенскими условиями жизни народных масс, и его отрицательное отношение к буржуазным партиям. В фельетонах зло высмеяны карьеристы и демагоги, политические спекулянты и тупицы, обладающие властью. Хотя сборник в целом и не достигает той глубины реализма, какая была присуща более ранним произведениям Елина Пелина, он представляет собою серьезный вклад в прогрессивную литературу эпохи.

Писатель-демократ, Елин Пелин во всем своем творчестве осуждал капиталистический строй, всегда желал народу лучшей участи. Поэтому он с открытой душой принял народно-демократическую революцию 9 сентября 1944 года и внимательно следил за ходом социалистических преобразований в стране. Естественно, особенно интересовала его жизнь болгарского крестьянина в новых общественных условиях.

Писатель собирал материал о трудовых земледельческих кооперативах, вынашивал идею написания повести или романа. Большой знаток детской психологии, автор интересных произведений для детей в прошлом, он и после 1944 года продолжал работать в этой области. Им была задумана книга «Знаю и могу», для которой написано лишь несколько рассказов.

Елин Пелин встретил новое на закате своей жизни. У него было много планов, но исполнить их ему не довелось. 3 декабря 1949 года писатель скончался.

Наследие Елина Пелина принадлежит народу.

Георгий Димитров, приветствуя писателя по случаю его семидесятилетия, говорил о самой искренней признательности болгарских трудящихся Елину Пелину за его «прогрессивное, полезное народу художественное творчество».[2] Выдающийся писатель-реалист, классик болгарской литературы, Елин Пелин известен сегодня далеко за пределами своей страны. Советский читатель высоко ценит талант художника-гуманиста, его вклад в демократическую литературу мира.

Д. Марков

ГЕРАКОВЫ Повесть

I

Богаче всех на селе был дедушка Йордан Герак. Деятельный и трудолюбивый, он работал всю жизнь и добился того, что удвоил, а то и утроил оставшееся от отца наследство. Наделенный практическим умом и коммерческими способностями, он сумел и капитал приобрести, и первым на селе человеком стать. Сердце у него было мягкое, доброе. При всей своей скуповатости он не прижимал народ, а даже помогал ему, интересовался общественными делами. За это все его любили и почитали.

Большой белый дом, где жило все его многочисленное семейство, стоял посреди села на самом видном месте. Заметный издали, он всем своим обликом показывал, что принадлежит богатею. Среди широкого двора, по размерам своим равного целому кварталу и окруженного со всех сторон, словно крепость, белыми стенами, вздымалась стройная, прямая как стрела, одинокая развесистая сосна — единственная во всей округе. В незапамятные времена, еще маленькой сосенкой, ее принесли со святых Рильских гор и посадили здесь прадеды Гераковых. Это было их семейное знамя, которым они гордились. Под ее святой сенью выросло несколько поколений. Немало стариков в этом роду провело под ней свои последние дни.

У дедушки Йордана было три сына, все трое погодки: старший — Божан, средний — Петр, младший — Павел. У каждого — жена, дети. Все жили вместе, в одном доме со стариками, большом, красивом и достаточно просторном, чтобы вместить еще столько же народу.

Сыновья и снохи Герака, под его верховным надзором, вели домашнее хозяйство и работали в поле; им помогали два молодых батрака да Матей Маргалак — старый бобыль, которого дедушка Йордан взял к себе в дом из милости. А сам дедушка Герак держал корчму в низком и длинном старом здании у дороги, выделявшемся, как крупный камень, в кольце из стен, окружающих двор.

Дедушка Йордан не допускал сыновей к работе в корчме, управляясь с нею один. Они уже привыкли к этому и, когда им все же случалось заменять в корчме отца или просто зайти туда по какому-нибудь делу, чувствовали себя там не хозяевами, а слугами. Зато в поле, на пашне, на лугу они были сами себе господа, особенно старший — Божан. Работа в поле была его стихией. Все его помыслы и заботы были связаны с ней. Даже лицо его имело цвет перегоревшей пшеницы, а душа взирала на небо, тучи и солнце, испытывая те же надежды и тревоги, что и плодородная земля.

С началом жатвы в доме Гераковых закипала работа. Рано утром, еще до рассвета, на дворе уже громко раздавался бодрый голос старого Герака, заглядывавшего в конюшню и под навес, где спали батраки:

— Вставайте, ребята! На работу пора.

Рядом с ним, радостно махая хвостом и весело прыгая у его колен, бежала большая желтая собака. Стая белых гусей, лежавших на дворе, разбегалась, испуганно гогоча. С крыши сарая подымалась туча голубей и летела на жнивье. Молодые воробышки дрались в ветвях сосны. Работники — мужчины, женщины, дети, — окончив сборы, группами шли в поле. Дедушка Йордан провожал их до ворот и, поглядев на восток, уже светлый, побледневший в ожидании зари, восхищенно говорил: