Избранное

— Здравствуй, дядюшка Тахир. Мы с агабеем душа в душу. — Выдвинувшись вперед, он поцеловал старику руку. — Рефик-агабей — хороший человек. Помогает мне заниматься. Одному бы мне не справиться со всей этой премудростью. А я уж кипячу для него чай, разольем и пьем вместе.

— Вы что, вдвоем?

— Да нет, за нашим столом больше всего народу — человек десять набирается.

— Молодчина, сынок! — повторил Кривой Тахир. — Смотри, чужого хлеба не ешь, только свой.

— Хорошо, отец.

— Сварите бульон с пшеничкой да и поешьте все вместе.

Надзиратель уже посматривал в их сторону.

— Твое время истекло, Тахир-ага.

На прощание Рефик еще раз поцеловал руку отцу. И тот облобызал сына.

Выйдя из комнаты для свиданий, Тахир отправился в канцелярию — оставить деньги. Туда же пришел и тюремный надзиратель — тот самый, что следил за свиданиями.

— Как поживаешь, старина? Узнал меня?

— Не-е-ет, — протянул Тахир.

— А ты присмотрись получше.

— Валлахи, не могу узнать.

— А помнишь, кто работал в твое время?

Еще раз вглядевшись в лицо надзирателя, старик воскликнул:

— Да это же ты, Бешеный Яшар! Ну и постарел ты, друг. Зубы вон все желтые.

Надзиратель расхохотался.

— А помнишь, как ты к нам приставал: надо полить эти деревья, окопать. Жизни нам не давал.

— Все равно. Поливали и окапывали — вон какие вымахали! А теперь тут наши сыновья сидят.

— Кхе-кхе-кхе!

— А помнишь, как ты меня наказывал, без еды оставлял?

— Было дело. Но с твоим сыном мы в хороших отношениях. Парень что надо. Не такой тупоголовый, как его отец.

— Ну это ты зря. Яблоко от яблони, сам знаешь, недалеко падает. Ум ему от меня достался… Ну, я пошел, счастливо тебе оставаться. Ты уж хорошенько присматривай за моим сынком, Яшар, еще удерет.

— Ну и шутник ты, Кривой Тахир! Вай-вай!

— Ты тоже за словом в карман не полезешь! Вай-вай!

— Кхе-кхе-кхе.

Тахир взял внука за руку.

— Пошли, голубок. Пора.

Он попрощался с надзирателем. Махнул рукой сыну и Хромому Кериму, которые смотрели на него из-за решетки, и, крикнув: «Не унывайте!», пошел к воротам. На клумбах в лучах полуденного солнца ярко пестрели цветы. Дед с внуком прошли по обсаженной деревьями дорожке, направляясь к автобусной остановке. Дед страшно торопился — не упустить бы Имрана с его старым «фордом».

— Видел, какой замечательный у тебя отец? — повторял он, слегка сжимая руку Хайдара. — До чего я рад, что повидал его — просто сказать не могу. Валлахи, будто на крыльях лечу!

Перевод А. Ибрагимова.

Дженнет

По указанию Главного управления лесного хозяйства в ильче повсеместно проводились мероприятия по борьбе с эрозией почвы. Делается это так. Из каждого селения выделяются работники, они террасируют холмы, а на террасах сажают деревья. Примутся саженцы или нет — это уже дело десятое. В сырых, заболоченных местах они приживаются плохо, еще хуже там, где земля обжигает даже лапки ящериц. Рабочие таскают воду в жестянках и бидонах, обильно поливают саженцы и уходят.

За воротами тюрьмы, на стуле, сидел старый надзиратель Яшар и сквозь колючую проволоку пристально оглядывал идущих мимо или трусящих на ишаках работников-сельчан, выделенных «для борьбы с эрозией».

— Ну и жеребцы! — тихо удивлялся он, видя особенно здоровых.

Многие его окликали, приветствовали. Кое-кто любопытствовал:

— Как там наш Халиль, сын Дуду?.. Как Горбатый Осман?..

— Хорошо, хорошо, — отвечал он, не вдаваясь в подробности.

Вечером, возвращаясь домой, некоторые не упускали случая съязвить:

— А ты все сидишь, Яшар-ага? Не устал еще?

Только один Муртаза из Инджели, остановив ишака у колючей проволоки, учтиво поздоровался и спросил надзирателя:

— Как там наш Бедирхан, Яшар-ага?

Яшар-ага вдруг весь сморщился, будто проглотил горькую пилюлю, подошел к ограде и тихо сказал:

— Послушай, Муртаза. Я открою тебе один секрет. Смотри только, не протреплись. Этот Бедирхан кем тебе приходится?

— Он мой дальний родственник. А что?

— Да так… ничего… — Надзиратель сглотнул.

Муртаза заподозрил неладное.

— Что с ним такое? Говори прямо, не крути.

— Видишь ли, джаным… у него вскочила шишка на носу… Большая такая… Мы отправили его в Анкару, для обследования…

— Ну?

— Только не протреплись. А там отхватили шишку, а заодно и нос.

— Под самый корешок?

— Ну, не под самый… Чуточку оставили…

— Не врешь, Яшар-ага?

— На что мне врать-то? Ты спросил, я ответил. Шишка-то оказалась не простая, а зловредная. Не отрежь вовремя — болезнь по всему телу пойдет. Тогда конец!

Муртаза ударил ишака пятками.

— Будь здоров, Яшар-ага! — крикнул он на прощание. И забормотал про себя: «Вах-вах! Ну и дела!..»

— Смотри, держи язык за зубами! — бросил ему вдогонку надзиратель. — Если какая-нибудь история получится, вина твоя будет! Главное — жене не протреплись.

— Никому не скажу! — уже издали отозвался Муртаза, изо всех сил подгоняя ишака.