Избранное

В день, когда киников вождь, несравненный Протей велемудрый,
Ярый разжегши огонь в громовержца Зевеса ограде,
Принят в него и тотчас вознесется на выси Олимпа, —
В день этот всем вам велю, что плодами питаетесь нивы,
Честь благолепно воздать многославному ночи герою;
Он ведь богам сопрестольник — Гераклу и силе Гефеста.

30. Феаген говорит, что он слышал это от Сивиллы. Я же напомню к нему относящийся оракул Бакида,136 который, очень удачно примыкая к Сивиллиному, так вещает:

В день, когда прянет в огонь вождь киников многоименный,
В недра убогой души пораженный тщеславия жалом,
Должно иным лисопсам, что при жизни его окружали,
Участь издохшего волка себе восприять в назиданье.
Если ж из трусости кто уклонится от силы Гефеста,
Тотчас ахейцам велю я камнями побить негодяя,
Дабы не смел он, холодный, горячей усердствовать речью,
Златом суму набивая, как тот ростовщик нечестивый,
В Патрах прекрасных себе накопивший пятнадцать талантов.

Как вам кажется, граждане? Разве Бакид как прорицатель хуже Сивиллы? Поэтому пора почтеннейшим товарищам Протея высмотреть место для превращения себя в «воздух» — так они называют сожжение».

31. Так он сказал, и все окружающие воскликнули: «Пусть киники немедленно себя сожгут; они достойны сожжения». Оратор со смехом сошел вниз, но «от Нестора шум не сокрылся»,137 то есть от Феагена. Лишь только он услышал крик, как немедленно взошел на возвышение, стал кричать и сулить бесконечное множество зол оратору, который спустился с трибуны; я не называю имя этого почтенного человека, так как не знаю его. Я предоставил Феагену надрываться от крика и пошел смотреть атлетов, так как говорили, что эланодики уже находятся на месте борьбы. Вот все, что произошло в Элиде.

32. Когда же мы пришли в Олимпию, задняя часть храма была полна людьми, порицающими Протея или же восхваляющими его намерение. У многих дело дошло до рукопашной. Наконец пришел и сам Протей в сопровождении несметной толпы. Выступая после глашатаев, он держал длинную речь, рассказывая, как провел свою жизнь, каким подвергался опасностям и что он перенес ради философии. Сказано Протеем было много, но я мало слышал из-за многолюдности сборища. Затем, испугавшись, что меня могут придавить в такой толпе, как это случилось со многими, я удалился, бросив ищущего смерти мудреца, который перед кончиной говорил о себе надгробную речь.

33. Все же я мог расслышать приблизительно следующее. Протей говорил, что хочет золотую жизнь закончить золотым венцом; тот, кто жил наподобие Геракла, должен умереть, как Геракл, и соединиться с эфиром. «Я хочу, — продолжал он, — принести пользу людям, показав им пример того, как надо презирать смерть; поэтому все люди по отношению ко мне должны быть Филоктетами». При этом более простоватые из толпы стали плакать и кричать: «Побереги себя для эллинов», а более решительные кричали: «Исполняй решение». Последнее обстоятельство очень смутило старика, так как он надеялся, что все за него ухватятся и не допустят до костра, но против его воли сохранят ему жизнь. Вопреки ожиданию приходилось исполнить решение, и это заставило его еще более побледнеть, хотя он и без того уже был мертвенно-бледен; теперь же, клянусь Зевсом, его бросило в дрожь, так что он вынужден был закончить свою речь.

34. Можешь себе вообразить, как я хохотал: ведь не заслуживал сострадания человек, охваченный несчастной страстью к славе более всех других, одержимых этим безумием. Как бы там ни было, Протея сопровождали многие, и он наслаждался своей славой, бросая взгляды на своих поклонников, не зная, несчастный, что гораздо больше людей толпятся вокруг тех, кого везут распять или кто передан в руки палача.