Избранное

Отношение ко мне окружающих не изменилось. Но прежнее ожесточение прошло. И в стремлении сломить мое упорство, и в желании извести, уничтожить. Ко мне притерпелись и видели во мне хронического больного, который сжился со своим недугом, отметившим его некоей печатью исключительности. Словом, меня оставили в покое.

Погода с каждым днем улучшалась. Да и пора — прошла уже половина марта, близился апрель, из-за серых туч выглянуло солнце, улицы очистились от снега. Пальто неожиданной тяжестью надавило на плечи, а кошки вылезли погреться на припеке.

За это время были произведены некоторые реорганизации. Я имею в виду отнюдь не наше учреждение, где реорганизации — явление столь частое, что, идя утром на службу, никогда заранее не знаешь, в какой отдел тебя переведут и чем заставят заниматься, — я имею в виду работу выставки. Правление ее, именуемое отныне Дирекцией, поменяло местами входы с выходами и несколько повысило цены на билеты. Обо всем этом писалось в газетах, помещавших время от времени фотографии с Ташмайдана. На одном из последних снимков фотокорреспондент запечатлел маленькую девочку, совсем еще крошку, с букетиком подснежников и примул. Над фотографией надпись: «Весна на выставке». А несколько дней спустя газеты опубликовали заметку, весьма заинтриговавшую меня. Ей отводилось достаточно скромное место в рубрике «Письма в редакцию». Это означало, что вся полнота ответственности за напечатанный материал возлагается на автора корреспонденции. Заметка гласила:

«Разрешите через вашу газету обратиться к Дирекции выставки с вопросом, принимаются ли ею надлежащие меры для обеспечения сохранности экспонируемого редкостного экземпляра животного и подлинной гордости нашей столицы. Как сознательный гражданин и почитатель этого уникума, я почел своим долгом через печать предложить Дирекции свою компетентную помощь и услуги».

И подпись. Стеван Смейкал, Сенчанска, 2. А ниже жирным шрифтом был набран ответ редакции:

«От имени нашей редакции, а также Дирекции выставки примите благодарность за изъявление доброй воли и благородной инициативы. Мы, однако, не располагаем сведениями, что киту угрожает какая-либо опасность. Целиком полагаясь на сознательность наших граждан, мы твердо верим, что они сумеют со свойственной им находчивостью немедленно ликвидировать любой нежелательный инцидент и обеспечить неприкосновенность нашего экспоната.

Еще раз большое спасибо! Ваше беспокойство необоснованно! Читайте и распространяйте нашу газету!»

Признаюсь, и мне было не слишком ясно, о какой опасности идет речь, но это было первое заявление в этом духе, и я заподозрил, что под личиной озабоченного почитателя скрывается мой единомышленник, вынужденный выражаться намеками, иносказательно. Я стал внимательнее проглядывать репортажи и отчеты с выставки, и не прошло и двух дней, как в одной из вечерних газет, известных своим пристрастием к сенсационным, злобным и скользким материалам, я обнаружил корреспонденцию того самого Смейкала, почти дословно повторяющую предыдущую. Видимо, сочинительство, как и грамота вообще, давалось ему нелегко, и он изменил только несколько слов. Так, в начале письма он добавил: «Имея в виду приближение теплых дней…», а рядом с подписью и адресом стояло: «мясник».