Избранное

Общество завсегдатаев находилось в самом мрачном расположении духа. За угловым столиком клевал носом Симо Бутылка, склоняясь головой к стоявшим по сторонам двумя свечками у изголовья усопшего бутылке и стакану. Капитан Стеван, Уча и сам хозяин играли в карты, но как-то вяло и без вдохновения. Играли они, по обыкновению, на выпивку, и каждый успел уже столько раз выиграть и проиграть, что всем, видимо, досталось поровну. Невыспавшиеся, позевывая, метали они на стол липкие, отсыревшие карты, лениво собирали их, тасовали. Воскресенье. Бакалейная лавка закрыта, и то и дело кто-нибудь из сельских заглядывал сюда за сигаретами или спичками, заставляя Миле отрываться от игры и брести к полкам. Сумрачно, хотя дверь открыта настежь, воздух тяжелый, как, впрочем, и на улице. Старик был прав: снова набежали тучи и напор сирокко сокрушил слабый всплеск сопротивления северных потоков воздуха. Южный ветер принес с собой тропическую влажность и дыхание застойных морей. Стены словно слезились, отсырев от дождя; разомлевшие, покрытые испариной картежники скидывали пальцем капли пота с век.

Приезжий заслонил собой освещенный квадрат дверного проема. Все головы повернулись к нему. Молодой хозяин, чья вьющаяся шевелюра редела с каждым днем, прервав игру, нехотя пошел к стойке и, зная вкус приезжего, приготовил ему стакан вина с водой. Из ящика вынул письма и пакет.

— Вчера для вас получено! — сказал он и вернулся на место.

Итак, пристанище беглеца открыто. Он не ошибся в своих предположениях: письмо жены было верным предвестником неминуемых последствий. И вот вместе с томительными южными ветрами, словно в доказательство того, что несчастье никогда не приходит одно, первая посылка, а через два-три дня непременные письма, телеграммы и телефонные вызовы начнут поступать систематически. Почтовому отделению из соседнего села придется, видимо, в помощь к подоспевшей ко времени мадьярочке спешно обзавестись еще работником, а ему — секретаршей для перепечатки писем на машинке.

Он начал с конверта из института. Извинившись за долгое молчание, секретарша сообщала ему, что неоднократно пыталась дозвониться ему домой, но никто не отвечал, пока ей не посчастливилось напасть на его жену («госпожу», по ее выражению) и получить от нее его адрес. В институте все расспрашивают про него и передают приветы, а она на вопросы и телефонные звонки отвечает, что он в отъезде. Его жена ей рассказала, что из последней поездки он вернулся сильно утомленным, и, правда обиняками, намекнула, что его поспешный отъезд продиктован также состоянием здоровья. Это ее очень встревожило, потому что ей показалось, что это связано с сердцем. В таком случае ему надо поберечься. Торопиться с возвращением причин особых нет: лето, мертвый сезон, а мелкие текущие дела сделаются как-нибудь и без него. «Кого нет, можно и без тех», — не улавливая неприятного подтекста, совершенно не к месту привела она известную цитату; она принадлежала к породе людей, которые неправильно понимают и еще более неправильно употребляют крылатые фразы и выражения. Теперь она ему будет регулярно писать и переправлять самую важную почту. Место, где он отдыхает, ей незнакомо, она едва отыскала ближайшее к нему почтовое отделение. Никто из институтских там никогда не бывал. Должно быть, это милый и уютный уголок, и, полагаясь на его вкус, кое-кто уже собирается присоединиться к нему и провести с ним часть отпуска. Его коллеги интересуются, можно ли достать номер в отеле? Если он надумает перебраться куда-нибудь еще, она его просит немедленно сообщить ей новый адрес, чтобы почта не плутала и не затерялась.

В другом конверте был счет за телефонный разговор, должно быть только что полученный или случайно не отправленный женой сразу. В третьем письме было обращение из редакции специального журнала по архитектуре с просьбой дать им материал для следующего номера, а также отчет о конференции, на которой он присутствовал. Это послание он разорвал на мелкие клочки. Картежники, в мрачном молчании шаркавшие картами по столу, повернулись к нему.

— Скверное известие, должно быть? — не без злорадства осведомился Уча.

— Если жена обозлилась, не переживай, это временное! — утешил его Капитан, собирая карты. — Пошли ей денег, она и подобреет. — И он сплюнул себе на пальцы, а потом и на пол под ноги.

— Э-э, мой Капитан, в Белграде жену деньгами ублажить не так-то просто, — заметил Уча. — Это тебе не наш Porto Pidocchio с его единственной бакалейной лавчонкой. Там нужна тугая мошна. За один вечер там можно просадить всю мою месячную учительскую пенсию.

— А если она упрется, так, чего доброго, потребует еще и машину! — вставил свое слово Миле.

— Тогда лучше и дешевле остаться с нами, — проговорил капитан Стеван, поднимаясь из-за стола и для верности придерживая штаны. Партия кончена, и он явно неудовлетворен. — Тут тебе мой дом вроде как бы приглянулся, могли бы и договориться — оставайся в нем. Обзаведешься лодкой, сетями и рыбачь себе с дедом Томой.

Пьяный Симо поднял голову, повернув к ним свое помятое лицо.