Избранное

Он выскочил из рощи; но, куда идти, он не знал: вечером не запомнил дорогу. На всякий случай пошел вдоль трамвайных путей. Вчерашнего кино нигде не было видно. Электрические часы на массивном столбе показывали уже без четверти десять. «Вы не знаете, как найти служащих?» — обратился он к чистильщику, сидящему возле столба. «Каких еще служащих?» — спросил тот, отрываясь от своих коробочек с ваксой, и с неодобрением посмотрел на пыльные башмаки Лайоша. «У Холма роз…» Чистильщик только плечами пожал; но тут откликнулась старушка, продававшая рядом газеты. «Тебе кооператив, что ли, надо, сынок?» Лайош в растерянности смотрел на нее: а бог его знает, может, и кооператив, у них в деревне тоже кооператив был, «Муравей». «Ступай все время вдоль линии, а на трамвайном кольце повернешь вправо», — объяснила старушка. Лайош понятия не имел, как выглядит трамвайное кольцо, но послушно двинулся вдоль путей, в ту сторону, откуда пришел. На большой площади, куда он вышел, часы показывали уже пять минут одиннадцатого. Наверное, это и есть трамвайное кольцо, отсюда надо свернуть направо. Его даже бросило в пот от мысли, что Мари, наверное, не дождалась его. Пробравшись сквозь толпу, ожидающую трамвая, Лайош очутился на каком-то рынке. Он бежал задыхаясь, расталкивая людей. «Мужик! — летело ему вдогонку. — Нельзя ли поосторожней?» Весь город словно устремился ему навстречу, чтоб помешать добраться до Кооператива служащих. В детстве он вот так же потерялся однажды, заглядевшись на разносчика медового пива, а когда оглянулся, ни отца, ни сестры не было рядом. В полном отчаянии Лайош мчался по улице, все время рядом с трамваем. «Где Кооператив служащих?» — бросился он к какому-то встречному. «Служащих? А вон, на той стороне…» — ответил тот и покачал головой, глядя, как Лайош стремглав бросился через улицу, едва успев проскочить перед трезвонящим трамваем.

Мари уже ждала его. Вместо ленты на голове у нее был сейчас круглый белый берет с торчащим посередине отростком, вроде тех, через которые надувают футбольную камеру; в руке она держала плетеную сетку с каким-то свертком, бутылкой и овощами. «Наконец-то, — сказала она и, повернувшись, бросила через плечо: — Иди за мной». Лайош, еще не придя в себя после бега, послушно двинулся следом. Мари свернула в боковую улицу, потом, дойдя до угла, в переулок. Там она остановилась и подождала Лайоша. «Я уж думала, ты меня не найдешь. А мне как раз спешить надо, нынче гости у нас, мне печеников велено наготовить». В Пеште Маришка печеники называла печеньем, но в присутствии брата в ней проснулся домашний язык. «На-ка вот, — сказала она и, оглядевшись, сунула Лайошу сверток, который быстро достала из сетки. — Погоди, я в мешок тебе положу». — «Да не надо, я сам», — уперся Лайош, вспомнив про будильник. Сняв мешок, он стал развязывать его, дергая нетерпеливо бечевку. Мари все озиралась по сторонам. «Так боюсь, что кто-нибудь нас увидит, — сказала она уже немного спокойнее, когда мешок снова был у Лайоша на спине. — Я весь день вчера думала, не обиделся ли ты, что я захлопнула перед тобой дверь. Если бы ты остался, барыня бы покоя мне не дала: „К вам брат приходил, Маришка? Вы и не говорили, что у вас брат есть“. А потом в кладовой стала бы шарить на полках: и чего это у нас так мало рома осталось, Маришка? Вроде бы эта коробка с сахаром вчера еще полной была. Сама не имеет понятия, что там у нее на кухне, а стоит ко мне кому-нибудь зайти, сразу допытываться начинает, где то да почему мало этого. А если бы барин еще про мешок твой рассказал… Зачем мне себя выставлять на такое? Лучше, если мы с тобой где-нибудь в другом месте будем видеться». Она положила руку на локоть Лайошу и грустно взглянула ему в лицо. «А ты все не повзрослеешь никак, — сказала она улыбаясь. — Когда же это я тебя в последний раз видела?» — «Я тогда возчиком у мельника был», — послушно ответил Лайош. Он еще прежде, пока бежал по улицам, растерял свой воинственный пыл. А теперь, когда Мари с ним ласково говорила и даже руку положила на локоть, он совсем позабыл про обиду, впитывая родственное тепло, что вливалось в него через эту руку. «А что с Матяшфёльдом? — перешла Мари к более трудным вопросам. — Когда ты оттуда?» — «Позавчера». — «Работы больше нет, что ли?» — «Закончили один дом. Теперь будем здесь, в Пеште, работать. Через несколько дней», — вдруг соврал Лайош: пусть не думает Мари, что теперь он все время будет сидеть у нее на шее. «Прямо здесь, в Буде?» — пытливо смотрела на него Мари. «Ну да, чуть подальше. Двухэтажный дом будем строить на улице Варошмайор», — продолжал он врать; утром, выйдя из рощи, он прочел на табличке название улицы. «Да?.. — сказала Маришка с подозрением в голосе. — Ну а пока не работаешь, меня каждый день здесь можешь найти, в это примерно время, часов в десять. Только, если не приду, ты не думай, что я о тебе не забочусь. Пока», — сказала она ласково, отпустив его локоть. «Прощай», — сказал Лайош, неловко подняв руку, словно для рукопожатия.