Избранное

У Лайоша, в общем, не было причин огорчаться, что тайна его раскрыта. Так уж устроены женщины, что любовь интересна им во всех вариантах: и барыня с Тери, хотя и забавлялись, глядя на Лайоша, по крайней мере не относились к нему как к пустому месту. Если, оторвавшись от лопаты, он быстро управлялся в городе с каким-нибудь поручением, хозяйка, хваля его, добавляла: «Ну, обязательно расскажу об этом Тери». Если он приносил винты не того диаметра: «Ай-яй-яй, Лайош, попадет вам за это от Тери». Видя, что барыня искренне потешается над Лайошем, и убедившись, что самой ей не требуется отвечать даже видимостью взаимности, Тери потихоньку вошла во вкус и принялась поддразнивать его, чтобы забава не кончилась слишком быстро. Особенно охотно она занималась этим в те дни, когда хозяйке требовалось за чем-то в город и надзор за домом возлагался на Тери и на малыша в ватиновой бекешке. У Лайоша хватало тактического чутья на то, чтоб попытаться приручить мальчика. «А ну-ка, Тиби, сейчас мы вот этого, зеленоголового, подковырнем. Вот так, а сейчас вытянем. Глядите, какие у него ноги длинные». И поднимал выкопанное растение высоко вверх. «Ступай-ка к братьям своим да к матери! — кричал он, швыряя сорняк в общую кучу. — Ишь ты, у этого нога только по колено». А если толстое корневище не хотело поддаваться лопате: «Нет, старина, не будет и тебе пощады». Тиби мало что понимал из реплик Лайоша, но процесс вытаскивания люцерны наполнял его воинственным восторгом. «И Тиби хочет», — тянулся он между коленями Лайоша к люцерне. Правда, силенок у него хватало, лишь чтоб оторвать листья, поэтому он предоставлял вытаскивать корни Лайошу, сам же только бросал их в кучу. «К батьям!» — раскачивал он провинившуюся люцерну и, когда та падала возле его ног, с такой гордостью поднимал сияющий взгляд, словно превзошел всех героев, которые когда-либо отправляли зеленоголовых в люцерновую геенну. Тери оставалось лишь вспомнить о вверенном ей ребенке, чтобы получить возможность без ущерба для своего достоинства бросить Лайошу несколько насмешливых слов. Ради такого развлечения она даже готова была покинуть ненадолго компанию ухмыляющихся сатиров, которые, выглядывая с крыши, оборачиваясь от проводов и оконных петель, засыпали ее двусмысленными шуточками и любезностями. «Господи, а где же мальчишка-то?» — всплескивала она руками и спешила из дома. Лайош в таких случаях делал вид, будто и знать не знает о приближающемся белокуром чуде, лишь голос понижал почти до шепота. «А теперь соберем покойничков, вот так! Сколько у нас уже в тачке? Половина горы или целая гора? Коли целая, то придет великан Лайош и увезет гору». Но великан Лайош уже стоял, залитый сиянием Тери, и трепетал, как листья на деревьях в соседском саду, тоже словно бы утопающем в половодье этого света.