Избранное

Появление в доме гувернантки положило этому конец. В последних числах ноября тучи, туман и ветер на два-три дня сняли осаду с дома Хорватов, и шлак, по которому д-р Эндре Хорват брел вверх по улице, возвращаясь из института, вновь ненадолго расчертили бледные тени столбов и полосы Тусклого солнечного света. В одну из таких полос света, которая была в поле зрения понурившего голову барина, влетела сперва гигантская бабочка, потом две птицы заметались вокруг большого пушистого шара. Когда, застигнутый врасплох этими юркими приближающимися существами, барин поднял глаза, гигантская бабочка превратилась в красный бант, шар — в каштановые волосы девочки, а две юркие птицы — в милые детские ладошки. И вот уже звездногорская отшельница Жужика мчалась со всех ног к отцу, и склоненная его шея тут же попала в тиски двух крепких рук, не отпускавших его до тех пор, пока все поцелуи, заказанные из-за ограды, не разместились на плохо выбритых щеках Хорвата. После того как вылазка завершилась так удачно и голова Жужики осталась вблизи отцовской щеки, даже когда он выпрямился, оба повернулись к ограде: девочка — чтоб торжествующим взглядом доложить об успехе операции, Эндре Хорват — чтобы продемонстрировать режиссерам свою отцовскую радость. Однако за оградой не было барыни, там стояла одна лишь Тери, поддерживавшая под мышки Тиби, который, вскарабкавшись на калитку, радовался совсем не отцу, а скрипу раскачивающихся туда-сюда ворот. Тери пришлось оторвать его от выкрашенных суриком прутьев и посадить на свободную руку барина.

Три головы на двух ногах вступили в столовую дома. Уже потому, что жену в этой трогательной сцене заменяла Тери, барин мог бы догадаться, что причина тут не только в калитке, поразившей воображение Тиби, и что, помимо двух возвратившихся детей, его ожидает — как только от встретится с истинным режиссером — еще сюрприз. Однако барин — может, потому, что мыслил в этот момент сразу тремя головами — не оценил ситуацию достаточно серьезно и потому ошарашенно опустил детей на пол, обнаружив в столовой вместо жены незнакомую даму. Она выглядела на несколько лет старше барыни, но отличалась стройностью и изысканными манерами; в этот момент она занималась размещением на столе обеденных приборов. Свернув строгим конусом белоснежные салфетки, она ставила их на тарелки, как на банкете в ресторанах, и, кроме большой пары вилок и ложек, возле каждой тарелки помещала еще по маленькой паре. Скатерть была туго накрахмалена, посередине ее бежала нарядная дорожка, означавшая присутствие гостя. Барин в замешательстве не придумал ничего иного, кроме как вежливо представиться. «Ich freue mich»[28], — ответила дама, после чего барин сбежал из комнаты, воспользовавшись тем, что Тиби захныкал по оставленной калитке.

Барыня, стоя у кухонного стола, доставала из шипящего жира затейливо переплетенный хворост. В домашнем платье с короткими рукавами она раскраснелась и была за этой работой само обаяние. Лайош, сидя на скамеечке, толок сахар в звонко гудящей мелкой ступе, готовя пудру. «Я так счастлива, что дети приехали; я лишь сейчас и чувствую себя по-настоящему дома, когда бабушка их привезла», — щебетала хозяйка. В одной руке у нее была тарелка, в другой — хворост на вилке, и за отсутствием свободных рук она потянулась к мужу яркими мягкими губами. Хорват поцеловал ее, но продолжал коситься в сторону комнаты. «Да, ты уже видел нашу немку? — спросила барыня все тем же беззаботным и счастливым тоном. — Я думаю, нам с ней повезло. Она была замужем за представителем одного австрийского завода. С мужем она развелась и готова служить за любую плату, лишь бы жить в хорошей семье. Она и французский знает, с Жужикой будет только по-французски разговаривать». Барин, сраженный новостью, стоял на кухне, пропитанной запахом хвороста. Лайош со ступкой меж колен исподтишка поглядывал на него. «Не слишком ли нас много?» — с горечью вырвалось у барина. «Вот так же он и из-за меня сердился», — подумал Лайош, осторожно пересыпая пудру в тарелку. «Что значит „не слишком ли много“? — спросила барыня таким тоном, каким сиделка разговаривает с тяжелобольным. — Лайоша ты не считаешь, я надеюсь? А Тери одна с таким домом да еще с двумя детьми не справится. Не только она — любая бы не справилась. И мы же с тобой давно договаривались, что возьмем к детям немку-гувернантку». Барин затравленно оглядел кухню.