Избранное

Но к прогулке они не были расположены. Поэтому Соро заявил приятелю, что не стоит так долго ходить по улицам с непривычки, тем более в новых сапогах: можно сбить ноги. Они зашли в ресторан и сделали заказ. Фельдфебель всегда был большим любителем горячительных напитков. А теперь к тому же был повод: он же прибыл из глуши в город, в отпуск с фронта. И, кроме того, надо же угостить сержанта, при чьем содействии он стал таким представительным и бравым военным.

Они сидели, оживленно разговаривая, вспоминая проведенные вместе дни молодости, и новые сапоги Соро начали отбивать такт под музыку электропатефона. Они приплясывали, как в те дни, когда их кожа служила в южноамериканских пампасах шкурой животного, вздрагивавшего от укусов мух.

Но теперь это были солдатские сапоги, частица великой армии, призванной завоевать миру новую эпоху, создать новую Европу. Фельдфебель Соро остро почувствовал, что новая Европа ему совершенно необходима: он хочет новой жизни. Просто будет смешно, если он, видный военный деятель, создатель новой эпохи, вдруг останется в своей прежней избушке, затерявшейся где-то в лесной глухомани на берегу озера, где жизнь идет однообразно, скучно, чересчур пресно. Да и Катарина ему нужна новая, она, пожалуй, даже нужнее новой Европы: прежняя Катарина — женщина слишком властолюбивая и своенравная. Собственно, новая Катарина уже имеется — «заочница». Вообще-то пока что несколько призрачная, но все же очень живая. Уж очень упорно она дознавалась, скоро ли у него будет отпуск. Новый план стал быстро пускать ростки в его мозгу: именно эту, новую Катарину он и должен повидать во время отпуска, а не ту, старую, чересчур докучливую и до скуки знакомую…

Фельдфебелю казалось, что он уже дышит воздухом новой эпохи.

Сержант Пенсас вдруг удивился:

— Как? Неужели ты все еще ходишь с лычками фельдфебеля? А я-то считал, что после зимней войны тебя произвели в прапорщики.

Вопрос был задан весьма кстати: в нем таилось семя, которое в тот же миг начало прорастать.

— В прапорщики, говоришь? — переспросил захмелевший Соро. — Я как-то не выяснил этого. Правда, майор об этом раза два упоминал…

По совести говоря, в этот момент фельдфебель отлично помнил, что майор говорил нечто совершенно противоположное: вроде того, что Соро не дорос до этого звания и что из дубильного чана войны его вынут в прежнем чине — вечным фельдфебелем. Но разве всему можно слепо верить, тем более каким-то давно оброненным словам?

Кроме того, говорить можно одно, а делать другое… На звездах вовсе не написано, что кто-то осужден на вечное фельдфебельство в современном мире, где только и делают, что освобождают народы и страны да повышаются в чинах до маршалов…

Нужно быть абсолютным ничтожеством, чтобы согласиться на это! Нет, теперь, когда он, фельдфебель Соро, вступил в новую жизнь и собирается встретиться с абсолютно свежей Катариной, само собой разумеется, что на его петличках должны красоваться офицерские звездочки…

— Звездочки новые, звездочки-звезды, — запел он себе под нос.

— Да помнится, что я и в самом деле читал об этом в приказе штаба, — сказал сержант Пенсас.

— Читал и до сих пор ни гугу! А мне плевать… Плевать мне на них. Пусть мои звездочки пропадают под бумагами в архиве…

— Ну нет, мы не позволим им пропасть… Мы выкопаем тебе прапорщика из-под любого вороха бумаг…

— А мне плевать! Прапорщиков и фельдфебелей на белом свете хоть отбавляй, а Вяйне Соро только один, один-единственный.

Что бы там ни говорил фельдфебель, но судьба его во время этой встречи была решена. Идея повышения в чине прорастала и пускала в нем корни с неотразимой силой, как весенние всходы на хорошо унавоженной почве. Он действительно был настолько единственным в своем роде, что тут же за рюмкой повысил себя в чине и сам же утвердил это повышение.

Ведь здесь, за столом, напротив него, сидел, безусловно, живой человек, который припоминает, что читал в штабе документ о присвоении офицерского звания ему, Вяйне Матиасу Соро… В конце концов есть много вещей, которые зиждутся на куда более шатких основах…

На квартиру они возвращались поздно. Фельдфебель Соро покачивался, что-то бормотал себе под нос и, щелкая каблуками новых сапог, безо всякой надобности то и дело брал под козырек.

В ту ночь сапоги разлучились: один из них сиротливо простоял до утра у кровати, в то время как другой бессменно нес службу на ноге фельдфебеля.

Проснувшись утром, фельдфебель опять почувствовал себя обычным человеком. Он забыл даже о новом звании, о новой жизни, о том, что переродился заново. Все рассеялось как сон.

Но Соро был не из тех, кто с похмелья бывает в удрученном состоянии. Он быстро натянул сапог на другую ногу, раздобыл бутылку квасу и с удовольствием осушил ее вместе с остатками водки. Теперь он почувствовал себя бодрее, хотя по-прежнему оставался обычным фельдфебелем Соро, который едет в отпуск в свою глухую деревушку, к жене и детям. Автобус должен скоро отправиться, времени оставалось в обрез. Соро попрощался со старым приятелем Пенсасом и вышел.