Избранное

Прапорщик Соро остановился у красноствольной сосны и стал разглядывать виллу. Да, человек с газетой все-таки был прав: виллу действительно можно назвать обветшалой. Дом безнадежно запущен, стены его под действием сил природы приобрели весьма причудливую расцветку. Но дом огромный. Окон столько, что не сосчитаешь сразу. Целых два балкона и даже веранда. Правда, от веранды осталась одна фикция. Но это здание, разрушавшееся и приходившее в ветхость, производило впечатление, и Соро стало сразу ясно, что в нем жили совсем другой жизнью, чем там, на берегу далекого озера, где на столе всегда дымится картошка в мундире и то и дело ревут дети, а он, Соро, сидит и точит топор… Прапорщик Соро подумал, что новая Катарина в таком обрамлении его вполне устраивает.

Он вообразил себя хозяином этой виллы и смело двинулся вперед. Его сапоги прогрохотали по веранде, и он очутился в полутемной прихожей, на которой три двери вели куда-то, может быть, в еще большую пылищу, вонь и затхлость. Но, по мнению прапорщика, во всем этом чувствовался какой-то вкус. Теперь оставалось только выяснить, какая птичка живет в этом гнездышке.

Офицерский глаз Соро точно определил дверь, за которой таилась жизнь, и костяшки его пальцев стукнули по ней, как клюв дятла по сухостойному дереву. Ветхая дверь задрожала.

Через минуту послышались торопливые шаги и испуганные восклицания женщины. Потом дверь приоткрылась, и какое-то существо, укутанное в цветастый халат, бойкое, как сойка, заполнило собой дверной проем. Соро разглядел женское лицо и пышные непричесанные волосы.

«Новая Катарина», — догадался прапорщик Соро. Но с первого взгляда он не определил для себя: устраивает его эта Катарина или нет?

— Мы с вами, наверно, так сказать, незнакомые знакомые, — представился он. — Меня зовут Вяйне, Вяйне Соро.

— О-о! Вот как, — защебетала женщина. — Какой сюрприз! Заходи, миленький, заходи! Правда, здесь у меня беспорядок. Поздно засиделась. Я одинокая женщина и не могу найти себе даже прислуги. Но ведь вы, фронтовики, ко всему привыкли.

Ее пышный зад заколыхался под цветастым халатом свободного покроя. «Паук», — мелькнуло в голове Соро, шагавшего следом за нею.

Комната, в которую они вошли, была невелика, мебель изрядно потертая. Нельзя сказать, чтобы в комнате было чисто. Пустые стаканы на столе и остатки бутербродов на тарелке, по мнению Соро, явное свидетельство того, что ночью здесь пировали.

Но госпожа Пухти не давала ему опомниться:

— О! Да ты, оказывается, прапорщик! А я-то писала фельдфебелю. Значит, повышение? Поздравляю!

Эти слова сильно подняли авторитет новой Катарины в глазах Соро.

«Понимающая и наблюдательная женщина…» — подумал он и ответил, что присвоение ему офицерского звания, по сути дела, давнишнее событие, да вот только случилось недоразумение, в котором он не разобрался своевременно, а узнал о повышении совсем недавно и совершенно случайно.

— Вот как, вот как! — щебетала дама. — Но ты непохож на такого недотепу… Извини! О, садись, пожалуйста! Да не туда! Здесь будет немного поудобнее. Вот, пожалуйста, сигареты или немецкий табак, если предпочитаешь трубку…

Она еще раз извинилась за свой туалет. Цветастый халат разметнулся, выцветшая портьера распахнулась, и дама исчезла в соседней комнате, которая, видимо, служила ей спальней.

Прапорщик остался один и закурил. Он не знал еще, что обо всем этом думать. Новая Катарина была отнюдь не первой свежести, как хотелось бы, но, пожалуй, все-таки что-то в ней было… И, кроме того, многое зависело от обстоятельств более земных… А чем лучше безупречная молодая девушка, если у нее за душой ни гроша…

За портьерой послышались шаги и шуршание одежд, и вдруг его пытливый взгляд наткнулся на нечто такое, что привлекло его внимание. Портьеры на дверях спальни были чуть-чуть раздвинуты, и в щелочку прапорщик, как ему показалось, увидел что-то похожее на солдатский сапог. Он поднялся, крадучись, как охотник, приблизился к двери и осторожно заглянул. Никаких сомнений: большой-пребольшой, поношенный и не слишком чистый солдатский сапог… Нет, целая пара стояла там. Казалось, кто-то оставил их по забывчивости, ибо иного обмундирования или гражданского мужского платья в комнате не было видно. Правда, там было довольно темно: шторы на окнах были спущены. Дама продолжала одеваться, она натягивала на себя платье, и оно как раз собралось мешком на голове. Потом Соро показалось, что он услышал торопливый шепот. Может быть, эта паукообразная мадам говорит сама с собой? Или в этой полуразвалившейся вилле у него начались слуховые галлюцинации?

Соро осторожно вернулся на свое место. Его чувства к новой Катарине стали заметно остывать. Не каждую ли ночь у двери спальни этой госпожи стоят неказистые солдатские сапоги?

Вскоре госпожа Катарина вынырнула из-за портьеры. Ее мощный зад и пышные груди, обтянутые атласным платьем, выпирали еще ярче, чем прежде. Она без умолку тараторила и одновременно прибирала в комнате.