Избранное: Динамика культуры

Теперь я утверждаю, что общую меру в вопросе рационального и логичного подхода к колдовству следует искать в социологическом контексте человеческой злобы, соперничества и чувства обиды, которые формируют подлинный остов социальных отношений, где сверхъестественным силам всегда найдется и место, и работа. Предположим, некто А верит, что его заколдовали, и обвиняет В в колдовстве. Это обвинение может означать, что В, являющийся сильной личностью, систематически преследовал А и что сверхъестественный акт есть не что иное, как часть всей сети его явно выраженных злонамеренных деяний. Или это может значить обратное: что В обидел А, но не может быть привлечен за это к суду по европейским или туземным правилам. Естественно и равно полезно с европейской и туземной точки зрения будет обнародовать обвинение, рассмотреть его по существу с психологической стороны и заслушать дело в подконтрольном европейцам туземном суде{90}. Таким образом можно будет выявить контуры противозаконных деяний, преступных действий и противодействий, интриг и ненависти. Я никоим образом не имею в виду, что это будет во всех отношениях безупречное решение. Иногда оно может стать случаем общественного очищения почти в психоаналитическом смысле. Иногда оно может обнаружить определенные действительные и дающие основания для судебного преследования злодеяния, совершавшиеся в отношениях между А и В и, возможно, исходящие от заколдованного и направленные против мага. В таких случаях колдовство – это единственное возмездие со стороны того, кто слабее. Определенный судебный иск, давая удовлетворение жертве предыдущих злодеяний, может в то же время устранить скрытую, но реальную несправедливость и равным образом покончить со страхом перед местью сверхъестественных сил. В любом случае, это позволит европейскому своду законов и не вытеснять занятия и веру в колдовство в подполье, и не давать туземцам почувствовать, что они попали в руки всех черных чародеев, какие только есть. И быть может, я рискну сказать, это приведет к публичному обсуждению многих жалоб, которые в ряде случаев действительно можно будет удовлетворить.

Далее антропологу следует предложить несколько практических выводов из своих рассуждений. Прежде всего, было бы уместно не отрицать реальность колдовства, но признать его как факт, утверждая тем самым наличие общего фактора во взаимопонимании между африканцами и европейцами. Коль скоро не все случаи колдовства являются побочным продуктом действительного угнетения, несправедливости или эксплуатации, разрешение разбирать обвинения в колдовстве перед туземным судом могло бы косвенным образом послужить противоядием от магии. Но опять-таки, важнее всего то, что относиться к симптому плохой адаптации иным путем, чем создавать лучшие экономические, политические и правовые условия, явно бессмысленно.

Таблица IV

Схема критического разбора колдовства{91}

Здесь практическая антропология еще раз ведет нас к иной формулировке проблем, к постановке новых вопросов и к анализу, который в то же время становится более обширным, более исчерпывающим, значительно более функциональным и пригодным для практического применения{92}.

Х. Проблемы питания туземцев в современной экономической ситуации

Теперь рассмотрим проблему, связанную с настоящим и будущим, тогда как вопрос о туземной войне относился более к прошлому. Изменившиеся экономические условия значительно повлияли на характер питания и обеспеченность продовольствием африканских племен.

Поэтому планирование питания, исследования в этой области и соответствующая политика должны ориентироваться на те условия, которые существуют сегодня на территориях, населенных африканскими племенами, а не руководствоваться исключительно музейным интересом к диковинкам прошлого.