Избранное. Из гулаговского архива

Чем за зря слоняться дни и ночи,
Хорошо бы мне пойти пророчить.
Про лихих правителей коварство,
Про приход антихристова царства.
Тех оно прельстит, кто всех премудрей,
Кто перевивает шелком кудри,
Кто считает злато да алмазы,
Тех, кто пишет хитрые указы,
Кто пылает, страстью обуянный,
Позабывший бога, окаянный,
Кто отрекся от родного брата,
Кто пустой, и нищей, и проклятой
Сделал на года родную землю,
И она посева не приемлет,
Солнце отвергает в лютом гневе
И выносит гибель нашу в чреве.
Вот ударит час. И красный кочет
Православным людям запророчит,
Полыхнет широкими крылами
Над домами нашими, над нами.
Возгорится все кругом, до края,
Озарится путь к святому раю.
Выйдут, кто замучен заточеньем,
Сгибнет враг под божьим обличеньем.

4. Гадалка

Была бы я жалкой гадалкой
И встретила Вас где-нибудь,
И милой, и вещей, и жалкой,
Я Вам преградила бы путь.

— Гражданка, я Вам погадаю.

Червонный король Вас пленил.
Но я Вам скажу, дорогая,
Бубновый Вам более мил.

Он — светлый, очами он — серый,

Жестокий для Вас человек.
Моложе, красивей, чем первый,
Загубит он скоро Вам век.

А вот почему тут две дамы —

Ума не могу приложить.
В каких-то трущобах и ямах
Пришлось Вам с обеими жить.

Вам преданы обе. И все же

Одна Вам злодейкой была.
Вас дума поныне тревожит
Об этой посланнице зла.

И вот не могу разобрать я:

В чем дамы той главная цель.
И тут же, совсем уж некстати,
Любовная вышла постель.

Вы были с ней в доме казенном,

Железом он был оцеплен.
Ложились вы спать под трезвоны,
А утром будил вас трезвон.

Из этого дома ушли Вы,

От дамы-злодейки ушли.
Вы ждали ее терпеливо,
Но выпали Вам короли.

Червонный и юный бубновый,

Который загубит Вам век.
Забудьте о даме винновой,
Легла она в северный снег.

В тот миг подойдете Вы ближе,

И речь оборвется моя.
— Гадалок и складных, и рыжих,
Таких вот, не видела я.

Тогда я склонюсь, побледнею,

Шепну сквозь сердечную боль:
— Конечно, гораздо милее
Вам юный бубновый король.

5. Я

Голос хриплый и грубый,
Ни сладко шептать, ни петь.
Немножко синие губы,
Морщин причудливых сеть.
А тело — кожа да кости,
Прижмусь, могу ушибить.
А все же сомненья бросьте,
Все это можно любить.
Как любят острую водку,
Противно, но жжет огнем,
Сжигает мозги и глотку
И делает смерда царем.
Как любят корку гнилую
В голодный чудовищный год.
Так любят меня и целуют
Мой синий и черствый рот.

12 июля 1954

Вече