Избранное. Проза. Мистерии. Поэзия

Он был хорошим ремесленником.
Хорошим плотником.
И сыном Он был хорошим.
Хорошим сыном для Своей матери Марии.
Разумный ребенок.
Очень кроткий.
Очень смирный.
Очень послушный отцу и матери.
Ребенок.
Такого хотели бы иметь все родители.
Хороший сын для Своего отца Иосифа.
Для Своего отца — кормильца Иосифа.
Старого плотника.
Мастера — плотника.

И для Своего Отца Он тоже был хорошим сыном.

Для Своего Отца, сущего на небесах.

И для своих маленьких друзей Он был хорошим товарищем. Хорошим товарищем в ученье.

Хорошим товарищем в игре.
С ним было хорошо играть.
Хорошим товарищем в мастерской.
Хорошим товарищем в работе.
Среди всех других работников.
Плотников.
Для всех других работников.
Плотников.
И бедняком Он был хорошим.
И хорошим гражданином.
Он был хорошим сыном для Своего отца и матери.
До того дня, как начал исполнять свое служение.
Свое предназначение.
Хороший сын для Своей матери Марии.
До того дня, когда Он начал Свое служение.
Хороший сын для Своего отца Иосифа.
До того дня, когда Он начал Свое служение.
И общем, все шло хорошо.
До того дня, когда Он начал Свое служение.

Его любили вокруг.

Все его очень любили.
До того дня, когда Он начал Свое служение.
Товарищи, друзья, соработники, власти,
Граждане,
Отец и мать
Считали, что все очень хорошо.
До того дня, когда Он начал Свое служение.
Товарищи считали Его хорошим товарищем.
Друзья — хорошим другом.
Плотники — хорошим плотником.
Не гордым.
Граждане считали Его хорошим гражданином.
Равные — хорошим равным.
До того дня, когда Он начал Свое служение.

Граждане считали Его хорошим гражданином.

До того дня, когда Он начал Свою миссию.
До того дня, когда открылось, что у Него другое гражданство.
Что Он основатель, что Он гражданин другого Града.
Гражданин Града небесного.
И Града вечного.
Власти считали, что все очень хорошо.
До того дня, когда Он начал Свое служение.
Власти считали Его человеком законопослушным. Степенным молодым человеком.
Спокойным юношей.
Уравновешенным юношей.
Таким, каким удобно управлять.
И отдающим Кесарю кесарево.

До того дня, как Он возбудил беспорядок.

Создал беспорядок.
Величайший беспорядок, какой только был в мире.
Какой только был в мире.
Величайший порядок, какой только был в мире. Единственный порядок.
Какой когда-либо был в мире.

До того дня, когда Он нарушил Свое спокойствие.

И, нарушив Свое спокойствие, нарушил спокойствие мира. До того дня, когда открылось,
Что Он — единственный Правитель мира.
Хозяин мира.
Единый Хозяин мира.
И когда всем стало ясно.
Когда равные увидели.
Что Ему нет никого равного.
Тогда мир посчитал, что Он слишком велик.
И начал чинить Ему неприятности.
До того дня, когда Он стал отдавать Богу Богово.
(Люди говорили: бедная женщина).
Он был хорошим сыном для Своих отца и матери.
Хорошим сыном для Своей матери Марии.
И Его отец и мать считали, что это очень хорошо.
Его мать Мария считала, что это очень хорошо.
Она была счастлива, она гордилась тем, что у нее такой сын.
Что она мать такого сына.
Такого сына.
Она, быть может, хвалила себя в душе, и она хвалила Бога.
Magnificat anima mea.
Dominum.
Et exultavit spiritus mens.
Magnificat. Magnificat.
Величит душа моя Господа.
И возрадовался дух мой.
Величит. Величит.
До того дня, когда Он начал Свое служение.
Но с того дня, когда Он начал Свое служение.
Она, наверно, не величила больше.
Три дня она плакала.
Плакала, плакала.
Как ни одна женщина не плакала никогда.
Ни одна женщина.
Вот что Он принес Своей матери.
Никогда мальчик не причинял стольких слез своей матери.
икогда мальчик не заставлял свою мать так плакать.
Вот что Он принес Своей матери.
С того дня, когда начал Свое служение.

Потому что Он начал Свое служение.

Она плакала три дня.
Три дня она бродила, она шла следом.
Шла следом за процессией.
Шла следом за событиями.
Она как будто провожала на погребение.
Но то было погребение живого.
Еще живого.
Она шла следом за происходящим.
Она шла следом, как будто была участницей процессии. Церемонии.
Она шла как провожатая.
Как служительница.
Как плакальщица у римлян.
На римских похоронах.
Как будто это было ее ремесло.
Плакать.
Она шла следом как бедная женщина.
Как постоянная участница процессии.
Как провожатая.
Как служительница.
Уже как участница.
Она шла следом как самая бедная.
Как нищая.
Она, ничего никогда ни у кого не просившая.
Теперь она просила милосердия.
Не показывая того, она просила милосердия.
Потому что, не показывая того, даже не зная о том, она просила милосердной жалости.
Чуточку сострадания.
Хоть немного сострадания.
Pietas.
Вот что Он сделал со Своей Матерью.
С тех пор как начал свое служение,
Она шла следом, она плакала.
Плакала, плакала.
Женщины только и умеют, что плакать.
Ее видели повсюду.
В процессии, но немного и в других местах.
Под портиками, под аркадами, на сквозняках.
В храмах, во дворцах.
На улицах.
Во дворах и на задворках.
Она поднялась и на Голгофу.
Она тоже взобралась на Голгофу.
Это крутая гора.
А она и не замечала, что шла.
Она и не чуяла ног, что ее несли.
Она не чуяла ног под собою.
Она тоже взобралась на свою голгофу,
Она тоже поднималась и поднималась,
В крикливой толпе, чуть позади.
Поднялась к Голгофе,
На голгофу.
На вершину.
До самой вершины.
Где Его теперь распинали.
Пробив гвоздями четыре конечности.
Как ночная птица на дверях риги.
Он, Царь Света.
На месте, называемом Голгофа.
То есть Лобное место.
Вот что Он сделал из Своей матери.
Родительницы.
Женщину в слезах.
Бедную женщину.
Бедную женщину в скорби.
Бедную скорбящую женщину.
Какую-то попрошайку жалости.
С тех пор, как Он начал Свое служение,
Три дня она шла следом, шла следом,
С ней было только три или четыре женщины.
Святые женщины.
Ее сопровождали, окружали только эти несколько женщин.
Эти несколько святых женщин.
Святых женщин.
Короче.
Потому что их вечно будут называть так.
Они этим выиграли.
Они так обеспечили себе место в раю.
И конечно, это будет хорошее место.
Не хуже того, что было у них в ту минуту
Потому что это то же самое место.
Ведь они будут так же близко к Нему, как в ту минуту.
В ту самую минуту.
Вовеки так же близко, как в ту минуту.
Вовеки так же близко, как в ту минуту времени.
Времени Иудеи.
Вовеки так же близко в Его славе.
Как в Его страстях.
В славе Его страстей.
И все четверо вместе, а может быть, чуть дальше или чуть ближе.
Чуть дальше или чуть ближе.
Они всегда держались отдельной кучкой.
Маленькая процессия чуть позади большой.
Чуть позади.
И их узнавали.
Она плакала, плакала под длинным льняным покрывалом.
Длинным голубым покрывалом.
Чуть выцветшим.
Вот что Он сделал со Своей матерью.
Она плакала так, как никому не будет послано;
Как никогда не будет назначено Женщине плакать на земле.
Никогда вовеки.
Ни одной женщине.
Вот что Он сделал со Своей матерью.
С матерью родительницей.
Странно то, что ее все уважали.
Люди очень уважают родственников осужденных.
Они даже говорили: бедная женщина.
И тут же избивали ее сына.
Потому что таков человек.
Так уж он устроен.
Таков мир.
Люди такие, как они есть, и их не изменить никогда.
Она не знала, что Он, напротив, пришел изменить человека.
Что он пришел изменить мир.
Она шла следом, плакала.
А они тут же избивали ее мальчика.
Она шла следом, шла следом.
Таковы люди.
Их не изменить.
Их не переделать.
Их не переделать никогда.
Она шла следом, плакала.
Ее все уважали.
Ее все жалели.
Люди говорили — бедная женщина.
Ведь все эти люди, возможно, и не были злыми.
Они не были злыми в душе.
Они исполняли Писание.
Странно то, что ее все уважали.
Почитали, уважали, дивились ее скорби.
Ее отталкивали, ее отгоняли очень мягко.
С особой заботой.
Потому что она была матерью осужденного.
Они даже говорили это тихонько.
Они говорили это между собой
С тайным восхищением.
И они были правы, то была вся Его семья.
Его семья плотская и Его семья избранная.
Его семья на земля и Его семья на небе.
Она шла следом и плакала.
Глаза ее так помутились, что свет дня никогда им не покажется ярок.
Никогда больше.
Вот уже три дня люди говорили: Она постарела на десять лет.
Я ведь видел ее.
Я видел ее еще на прошлой неделе.
За три дня она постарела на десять лет.
Никогда больше.
Она шла следом, плакала, понимала не очень ясно;
Но она очень ясно понимала, что власть против ее мальчика;
То есть дело плохо.
Что власти хотели Его казнить.
Да, плохое дело.
И добром кончиться не могло.
Все власти объединились против Него.
Власть иудеев и власть римлян.
Власть судей и власть книжников.
Власть солдат и власть священников.
Ему от них точно не вырваться.
Конечно, нет.
Все были против Него.
Все были за Его казнь.
Чтобы Его казнить.
Хотели его смерти.
Иногда бывает, что какая-то власть за тебя.
А другая против.
Тогда можно выпутаться.
Но против него были все власти.
Сначала все власти.
И власти, и народ.
Это сильнее всего.
Вот что главное было против Него.
Власти и народ.
Обычно они ни в чем не соединяются.
И тогда этим пользуются.
Этим можно воспользоваться.
Власти и народ соединяются очень редко.
И тогда тот, кто против властей.
Тот с народом.
А тот кто против народа.
Тот с властями.
Заодно с властями.
Тот, кто опирается на власти.
Не опирается на народ.
Того, кого поддерживает народ,
Не поддерживают власти.
Тогда опираясь на тех или на других.
На одних против других.
Иногда можно выпутаться.
Можно все уладить.
Но у них такой возможности не было.
Она ясно видела, что против Него были все.
Власти и народ.
Заодно.
И что они Его получат.
Они получат Его голову.
Странно то, что издевались только над Ним.
А над ней никто не издевался.
Над ней.
Не издевался никто.
К ней питали только уважение.
К ее скорби.
К ее горю.
Ей не говорили глупостей.
Напротив.
Люди даже не слишком ее разглядывали.
Чтобы лучше ее уважать.
Чтобы уважать ее еще больше.
Она тоже поднялась.
Поднялась вместе со всеми.
На вершину.
Даже не заметив того.
Она даже не замечала, как ноги ее несли.
Она тоже прошла свой крестный путь.
Четырнадцать остановок.
Было и в самом деле четырнадцать остановок.
Их и вправду было четырнадцать.
Четырнадцать остановок.
Она уже не знала точно.
Она уже не помнила.
И все же она их сделала.
В этом она была уверена.
Но люди могут ошибаться.
В такие минуты голова не в порядке.
Мы-то, их не проделавшие, мы это знаем.
Она, проделавшая их, не знала.
Все были против Него.
Все хотели Его смерти.
Это странно.
Миры, которые обычно не бывают заодно.
Власти и народ.
Так что власти ненавидели Его так же, как последний возчик.
Как и последний возчик.
А последний возчик так же, как власти.
Как и власти.
Вот уж не повезло так не повезло.
Когда одни за тебя, другие против, иной раз можно выпутаться.
Ускользнуть.
Можно ускользнуть.
Можно выпутаться.
Но Он не выпутается.
Он конечно не выпутается.
Когда все против Него.
Что же Он такого сделал им всем.
Я вам сейчас это скажу:
Он спас мир.