Избранное: Сборник

Паул. Да, чудное занятие. Многие великие люди, как мне рассказывали, и генерал де Голль в том числе, любили раскладывать пасьянсы. Но дома, после работы, разумеется! Или после хорошей прогулки, когда взбодренный, утомленный организм…

Эдвард. Не нравится мне этот господин.

Паул (кажется, что он услышал эти слова и теперь внимательно смотрит на сидящего Эдварда. Обращается к Элене). У вас не найдется стакана воды? Такая жара, пыль…

Элена. А потом он еще удивляется, что ему не спится по ночам. Посмотри, Паул, как он сидит в своем углу, и скажи, что ты о нем думаешь? Только честно, напрямик.

Паул. Ну, это не так-то просто…

Долгая пауза.

Элена. Ты прав. Лучше ничего не говори. Да и потом, ты не имеешь права судить о нем. Кто ты такой, в сущности?

Паул. По радио сообщили, что завтра ожидается дальнейшее повышение температуры.

Пауза. Короткие гудки корабля.

Эдвард. Когда мы поженились, я был человек трудный, но безобидный. Все изменилось в один день, в среду, после того бала в казино в Бланкенберге.

Элена. А что ты можешь сделать, если человек, которого знаешь как свои пять пальцев, которому моешь спину в ванне, с которым каждый вечер смотришь телевизор, рядом с которым идешь по жизни, вдруг, без всякого объяснения, наотрез отказывается загорать и купаться в море? Каково? (Эдварду, порывисто.) Ну что я тебе, долговязый, сделала? Ведь я, Паул, ничего плохого ему не сделала. Я просто женщина, обыкновенная женщина. И ни разу его не обманула.

Эдвард. В Бланкенберге был бал. В честь Белой Крысы. Его назвали так потому, что король Леопольд Второй[212] был потрясающий шутник; неистощимый на всякие забавы, как и мой покойный отец, — он сидел на официальном обеде рядом с бургомистром и, когда губернатор произносил тост, вдруг вытащил из кармана белую крысу и пустил ее по праздничному столу. Началась паника! Но скоро гости пришли в себя и рассмеялись. С тех пор королевскую шутку отмечают ежегодным балом.

Элена. Да, никогда. Разве только один раз. Да это же был сущий пустяк. Тут и говорить не о чем, но я все-таки обманула его. На маскараде. В казино. Один-единственный раз.

Эдвард (театральным тоном). Бывает же такое: идет человек на костюмированный бал, меняет свой облик, надевает маску, так что трудно дышать. Остальные тоже меняют свое лицо, свой голос. Не успеешь оглянуться — вокруг совершенно другие люди, совсем не похожие на тех, что входили в зал. Начинается невообразимая путаница. И это не кончается еще много-много недель. (Эдвард произносит все это не без доли искренности, однако старается этого не показывать, что не всегда ему удается, и он говорит прерывисто, высокопарно-театральным тоном, который то и дело сменяется удивленными нотками.)

Элена (Эдварду). Но ведь тот маленький обман не имел никакого значения? Правда, мой цыпленочек? Мы договорились забыть его, похоронить навсегда. Ничего не было, верно?

Эдвард (Элене, дружелюбно). Ты нарядилась Камиллой. Была в кринолине. С маминым веером. Я сам нарисовал тебе три мушки. (Показывает три точки на своем лице.) Страстную — возле правого глаза, изысканную — на щеке и кокетливую — возле губ.

Элена. А ты был маркизом, в коротких штанах и в напудренном парике. Ты был самым красивым мужчиной на балу и улыбался мне так, словно видел меня впервые.

Эдвард. И вдруг ты исчезла, и я не мог тебя отыскать в этой распаленной, неистово скачущей толпе.

Паул (ему явно надоело молча слушать этот разговор). В каком году это было?

Элена и Эдвард (вместе). В прошлом.

Паул. На побережье было много англичан в прошлом году. Из-за того, что сняли валютные ограничения.

Эдвард. Вокруг меня топали и приплясывали искусственные носы и монашеские рясы. Они дышали мне в лицо и скакали вокруг меня, взявшись за руки. Тебя нигде не было. И только через час…

Элена (громко). Через полчаса. Не больше чем через полчаса, Эдвард. Не нужно преувеличивать.

Эдвард. Через час ты вышла из двери, на которой старинной вязью было выведено: Для мужчин. Ты шла под руку с моряком.

Элена. Через полчаса!

Эдвард. Откуда мне было знать, что это настоящий матрос, из тех, что расквартированы в Бланкенберге, и он даже не потрудился переодеться. (Сердится.) Он, видите ли, в своей грязной матросской робе зашел в казино, чтобы…

Паул. Ловко придумал! Однажды в опере я видел негра, который должен был на сцене изображать негра. Так вот, вы мне не поверите, свою черную физиономию он еще вымазал черной краской!