В рескрипте содержались конкретные указания русскому посольству относительно того, как следует объяснять отречение Шагин-Гирея от ханского престола и ликвидацию крымской государственности. «Самая необходимость принудила Нас упредить Порту в ее искательстве, которое напоследок в Тамани наглейшим уже образом обнаружилось, – гласила инструкция, – что при сложении Шагин-Гиреем Ханства… непременно бы родились в Крыму, при выборе нового Хана, новые беспокойства, а вслед за оными и новая война; что теперь от Порты зависит и мир и война». Россия не боится войны, хотя и не желает ее. Она рассчитывает «на дружбу и справедливость» короля Франции в поисках мирного урегулирования ее конфликта с Турцией. Барятинскому и Моркову предписывалось всюду, где только можно, напоминать, что Россия не вмешивалась ни в корсиканские, ни в американские дела, и потому она вправе ожидать от Франции аналогичной позиции в отношении Крыма[219]
.Выполняя указания императрицы, Барятинский и Морков встретились с Верженом и дали ему соответствующие разъяснения относительно последних действий России в Крыму. Французский министр прежде всего поинтересовался, не наступательный ли характер имеет русско-австрийский союз и не содержит ли он прямой угрозы безопасности Оттоманской Порты. Разумеется, он услышал успокоительные заверения. Затем Вержен не упустил случая указать на то, что присоединение Крыма к России само по себе содержит вполне реальную угрозу для Турции. «Ведаете ли вы, – спросил он своих собеседников, – что из Кафы и из Балаклавы в Царьград суда часто приходят за тридцать шесть часов? Уже потому таковое соседство не может быть сходственно с их интересами»[220]
. Русские дипломаты не преминули напомнить министру, что ровно столько же времени требуется турецким кораблям, чтобы достичь южных рубежей России.При следующей встрече, когда Вержен вновь стал развивать тему угрозы для Турции со стороны Черного моря, где Россия намеревается развернуть строительство военного флота, русские дипломаты заявили, что только теперь Россия освободилась от тех постоянных беспокойств, которые причиняло ей фактическое хозяйничанье Турции и Крыму и на всех прилегающих к нему территориях Северного Причерноморья. Вержен, как докладывали императрице о результатах своих с ним переговоров Барятинский и Морков, заверил их, что «истинное его и короля желание есть в том, дабы сохранить генеральную тишину и спокойствие; решение же сего дела зависит исключительно от Порты». «Мы заключительно, Всемилостивейшая Государыня, думаем, – писали Барятинский и Морков в отчете, – что Франция Порту к воспалению войны приводить не будет, а, напротив того, станет прилагать старание о соблюдении тишины, а между тем делает приуготовления с целью поставить себя в почтительнейшее состояние на сухом пути и на море, дабы по обстоятельствам, какой возьмет оборот сие депо, могла она принять решимость для удержания политического равновесия»[221]
.В ответ на официальные разъяснения Екатерины II о причинах ее действий в Крыму Людовику XVI не оставалось ничего другого, как выразить, насколько он «тронут сообщением, которое Императрица всея Руси сделала ему по поводу Крыма, Кубани и Тамани». «Этот демарш, – говорилось в ответном представлении версальского двора, – дал Королю новое доказательство дружбы и доверия Императрицы к Его Величеству. Те же чувства дружбы и доверия по отношению к Ее Императорскому Величеству вдохновляют Короля, желающего оказать добрые услуги в устранении новых трудностей, возникших между Российской и Оттоманской империями. Его Величество располагает множеством доказательств, свидетельствующих о справедливости, умудренности и мудрости политической системы Императрицы, позволяющих ему надеяться на то, что его предложение было бы ей приятно. В ожидании этого Король заверяет Ее Императорское Величество в своем искреннем желании, чтобы она получила удовлетворение со стороны Оттоманской Порты, но также и в том, что он не пожалеет усилий для достижения благополучного примирения»[222]
.Как в русском посольстве в Париже, так и в Петербурге полностью отдавали себе отчет в истинных мотивах миротворческих устремлений Франции: «…сделанный нам ответ, – комментировал А.И. Морков реакцию версальского двора в донесении А.А. Безбородко, – доказывает скромность и осмотрительность, с каковыми намерена Франция вести себя в сем деле. Правда, что сии качества должно приписать скорее ее бессилию, нежели доброму расположению к нам»[223]
.Екатерина II выразила свою признательность Его Христианнейшему Величеству за проявленное им понимание принятого ею решения в отношении Крыма и за ту умиротворяющую роль, которую король последовательно играет в урегулировании недоразумений между Россией и Турцией[224]
.