Избранное: Стихотворения. Поэмы. Переводы

О, доколе топтать мне песчаные груды,
За высокими звездами мчаться в тревоге?
Звездам ног не дано, не устать им в дороге,
Как в степи устают человек и верблюды.

Смотрят звезды — и нет у них вежд воспаленных,

Как тяжелые вежды скитальцев бессонных,

Лица наши обуглены солнцем пустынным,

Но не стать уже черными этим сединам.

Судия ли небесный к нам будет жесточе

Наших дольных, не знающих жалости судей?
Я не жажду в пути: дождь омоет мне очи
И воды мне оставит в дорожном сосуде.

Я верблюдов, не гневаясь, бью в назиданье:

Да поймут, что идут с господином в изгнанье.

Говорил я верблюдам, пускаясь в дорогу:

«Пусть нога подгоняет без устали ногу!»

И, покинув Египет, рванулся стрелою, —

Джарс и Аль-Элеми у меня за спиною.

Конь арабский за мною летит, но покуда

Голова его — рядом с горбами верблюда.

Знает стрелы дружина моя молодая,

Как ведун, что их сыплет на землю гадая.

Воин снимет чалму — вьются волосы черной

Шелковистой чалмой, на ветру непокорной.

Первый пух над губою, — а если нагрянет —

Свалит всадника наземь, коня заарканит.
Больше жданного воины взяли добычи,
Но несытую ярость я слышу в их кличе.

Мира, словно язычник, не хочет мой воин,

И, встречаясь с врагом, он, как в праздник, спокоен.

Копья, в сильных руках заиграв на раздолье,

Научились свистеть, словно крылья сокольи,

А верблюды, хоть в пене, но жесткой стопою

Топчут Рогль и Янем, красят ноги травою.

От чужих луговин отдаляемся ныне,

Там — на дружеской — мы отдохнем луговине.

Нас не кормит ни перс, ни араб. Приютила

Дорогого султана Фатиха могила,

И в Египте подобного нет на примете,

И другого не будет Фатиха на свете.

Не имел ни сильнейших, ни равных по силе, —

С мертвецами Фатих уравнялся в могиле.

Напрягал я мой взор, повторял его имя, —

Мир пустым пребывал пред глазами моими.

И увидел я снова дороги начало,

Взял перо и вступил с ним в былую забаву;
Но перо языком своим черным сказало:
«Брось меня и мечом зарабатывай славу.

Возвращайся ко мне после трудного боя.

Меч прикажет — перо не запросит покоя».

Так перо наставляло меня в разговоре.

Нужно было б от глупости мне излечиться,
Не послушался я — и мой разум не тщится
Опровергнуть, что сам он с собою в раздоре.

Можно цели достичь лишь оружьем да силой,

А перо никого еще не прокормило.

Если только ты принял скитальческий жребий,

Для чужих ты — как нищий, молящий о хлебе.

Племена разделяет неправда и злоба,

Хоть единая нас породила утроба.

Буду гостеприимства искать по-другому,

И с мечом подойду я к недоброму дому.

Пусть железо рассудит, кто прав в этом споре:

Угнетатель иль те, кто изведали горе.

Мы надежных мечей не уроним до срока:

Наши длани — без дрожи, клинки без порока.

Мы привыкнем глядеть на страданья беспечно:

Все, что въяве мы видим — как сон, быстротечно.

И не жалуйся: каждое горькое слово,

Словно коршуна — кровь, только радует злого.

Вера прочь улетела и в книгах осела,

Нет ее у людского реченья и дела.

Слава богу, что мне посылает в избытке

И труды, и несчастья, но также терпенье:
Я в изгнаньи моем нахожу наслажденье,
А другие в неслыханной мучатся пытке…

Удивил я судьбу, ибо выстоял гордо,

Ибо телом я тверже руки ее твердой.

Люди стали слабее метущейся пыли.

Жить бы древле, а ныне лежать бы в могиле!

Время смолоду наших отцов породило,

Нас — никчемных — под старость, с растраченной силой…