Избранное. Том 2

— Чолпан! — Встреча была такой неожиданной, что батур не находил слов. Он молча стоял перед молодой женщиной.

Чолпан бросила быстрый взгляд на батура. Поймав его, Гани спросил:

— Вы не обиделись на меня, Чолпан?

— За что? — словно испугавшись чего-то, спросила девушка.

— За то, что я не защитил вас, ничего не смог для вас сделать…

— Не говорите так, Гани-ака…

— Вы не забыли меня?

— Я вас никогда не забуду! — ответила девушка и легким движением выскользнула в коридор.

Гани хотел было выйти за ней, но на полшаге остановился. Он прошел в палату, подошел к кровати, на которой лежали улыбающийся Осман с перевязанной рукой, и поднял кровать с раненым на высоту груди:

— Нашел! Нашел! Я нашел ее! — едва не кричал от радости Гани.

* * *

Революционный штаб перенес свою резиденцию в здание бывшего штаба гоминьдановской дивизии. Теперь повстанцы, которые за последние недели и ели на ходу, и спали порой стоя, получили возможность отдохнуть в теплой казарме и пообедать в просторной столовой. Руководители работали в удобных офицерских кабинетах. Появились условия и для издания газеты. Под редакцией Хабиба Юнчи и Ахметджана Касыми стала выходить газета «Свободный Восточный Туркестан», В освобожденной части города восстанавливался порядок, начали работать предприятия, торговали магазины, но по городу проходила линия фронта. В здании главного управления безопасности еще было логово врага. До его ликвидации борьба, конечно, не могла считаться законченной.

Это дело было вновь поручено Гани. Руководители восстания верили его мужеству, его таланту военачальника. Батур дружил с победой. Повстанцы гордились своим героем, его имя слышалось повсюду, его сравнивали с самим Садыр-палваном, о нем слагали песни. Вот и сейчас на площади перед штабом, где всегда было людно, где толпились и горожане, и приехавшие в Кульджу сельские жители — все радостно возбужденные, празднующие рождение свободы, — какой-то человек, взобравшись на помост, читал, видимо, только что сочиненные стихи:

Шел на Нилку строй за строем.
Но разбился о гранит.
Среди доблестных героев
Самый доблестный — Гани.

Сам не ведающий страха

Он врагам внушает страх:
Петушились, но однако
Убежали в Харамбах!

Не очень складные строчки вызывают восторг:

— Молодец, парень! Здорово сочинил. Молодец!

— Да здравствует Гани! Слава Гани!

Как раз эту минуту батур выехал из двора штаба во главе сотни конников. Толпа зашумела еще пуще: «Вон наш герой, вот он наш Гани-батур!» Гани был одет, как обычно, скромно, зато оружием его можно было залюбоваться. Спокойную деловитую сосредоточенность выражало лицо батура. Спокойной уверенностью и силой веяло от колонны его всадников.

Гани остановил коня и поднял руку, призывая к тишине. Он всматривался в лица людей в толпе — радостные, счастливые лица — и горячая волна обнимала его сердце. Это был его народ, тот народ, ради которого он жил, страдал, боролся, шел в бою на смерть.

— Братья! — громко произнес он, когда установилась тишина. — Не для забавы взяли мы в руки оружие. Нет, мы взялись за него для того, чтобы победить — или умереть! Или будет жить на вольной земле свободный народ наш, или будут нас угнетать захватчики. Вот какой выбор стоит перед нами, и третьего пути нет! — Гани сделал паузу, собираясь с мыслями. — Впереди еще много жарких боев. Вот только что я дал в штабе слово освободить наших братьев, которые томятся сейчас в застенках, и иду против войск противника, укрывшихся в главном управлении! Кто хочет идти со мной — становитесь в строй!

— Мы для этого и пришли сюда!

— Веди нас, Гани-батур, мы с тобой!

Вперед вышли четыре джигита, один из них развернул и высоко поднял белое знамя с вышитым на нем полумесяцем.

— Вперед! — дал команду Гани-батур. Первыми тронулись всадники, за ними строем двинулось пополнение.

— Да здравствует свобода!

— Да здравствует революция!

Человеческая масса текла по улице, как мощный поток, как горная река, выплеснувшаяся из теснин на широкий простор. Кто бы смог остановить этот неудержимый поток…

Главное управление безопасности окружено со всех сторон высокой стеной, увитой поверху колючей проволокой в несколько рядов. В крепости кроме войск службы безопасности укрывался еще и целый батальон чериков. Вооружены осажденные были отлично, и Гау-жужан рассчитывал продержаться до прихода помощи из Урумчи. Он надеялся, что получит ее скоро. Солдатам внушали, что пробудут в окружении они совсем недолго, лишь несколько дней. Гау, отличавшийся большой самоуверенностью, и сам надеялся на это. Захват Кульджи повстанцами казался ему какой-то политической и военной нелепостью, которая, несомненно, должна скоро кончиться.

Гау-жужан только что обошел позиции защитников крепости, когда адъютант доложил ему:

— Воры прислали парламентера!

— Переговоры! — расхохотался Гау. — Наглецы! Они рассчитывают, что мы будем вести переговоры с ворами! Ну, что же, введите его.