Избранные

Она с улыбкой покачала головой. Может быть, вспомнила ту скучную прогулку, нудный разговорчик о фильме. Сдался Ботанический сад, но, как назло, ничего в голову не лезло.

— Только ты мне о гимнасте не напоминай, я тебя очень прошу…

— Отчего же? — сказала она кокетливо. — Вот и буду! Я люблю самостоятельных мужчин, а он отличник. Мужчина должен учиться на пятерки, чтобы мне понравиться. Из двоечника не будет толку, а ведь тебя даже из школы исключили.

— В школе я восстановился, — сказал я, — и двоечником быть не собираюсь. Знаю я твоих отличников-тупиц, на них смотреть тошно.

— А мне на двоечников смотреть тошно.

Разговор шел не туда все время. Внезапно она сказала:

— Между прочим, я бы сейчас в кино пошла, пока Сашки нет.

Мне показалось сверхнахальным напоминать о своем Сашке и предлагать тут же сходить со мной в кино. По она не сказала «со мной». А я моментально представил, что сижу с ней рядом в темноте целый сеанс, и у меня закружилась голова.

— Пойдем вместе в таком случае, — сказал я как можно безразличнее, забыв о картошке, помня о своем лице, — пойдем, если тебе со мной не стыдно…

— Если попадем на сеанс, — сказала она.

С моей опухшей рожей пошла по улице, в кино, нисколько не смущаясь! Я оценил, но виду не подал.

Нам повезло, мы взяли билеты и сели в последний ряд.

Потушили свет, я смело взял ее за руку и не выпускал до конца сеанса, а она не отнимала. Сашка-гимнаст не выходил у меня из головы.

Не успел зажечься свет, как она вдруг вырвалась и выбежала из зала. Я за ней, но ее уже нигде не было.

Как понять? Сидела со мной, сама меня в кино потащила, и сразу бежать…

Весь вечер я звонил ей, не застал. С утра звоню, спрашиваю, а она, хихикая, отвечает невразумительно. Да я и сам догадался: не хотела, чтобы гимнаст увидел нас вместе. Нечего было и звонить.

4

Пот, кровь из носа — ерунда: работать больше, бокс! Вперед и вглубь! Меня не остановишь! Тренироваться, как можно больше тренироваться! Колошмачу снаряды, акцентирую удар. Разучиваю серии, ноги уже! Голову ниже, а правую выше! Защищайся, раскрепощайся! Передвигайся, передвигайся! Провести правый апперкот в солнечное сплетение после свинга: раз-два! — нелегко. А правый хук в корпус после прямого совсем не идет, не проходит. Шуткой кажутся слова Фитцсиммонса: «Легко проходит». Не сплю по ночам, боксирую во сне: мелькают перчатки, нокауты, нокдауны, раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… Бом! Бокс! Ору во сне: «Бокс, бокс, бокс!» Королев, Щербаков, Королев, Щербаков — по ним равняться! А вы знаете Огуренкова?.. А вы слышали, Ганыкин… А читали?.. Только тем и занимаюсь: боксирую, читаю, тренируюсь, вырезаю из журналов Джо Луиса, Королева, Витю Меднова, Толю Булакова, залепляю стены возле своей тахты, наподобие мамаши. Свои мирки. Мой мирок. Побеждать. У всех выиграть. Добиться своего.

Кто куда, а я в «Спартак».

Ушел весь в тренировки.

Слева не проходит апперкот. А дни проходят… Недели…

Ждут родители от меня толку в жизни. А я боксирую, боксирую. Не без толку же! Погодите, увидите, вспомните меня, — заветная мечта, заветное, самое заветное! Отец уже мною гордится (а ну-ка, покажись, сынок, каков ты?), не то еще впереди, не прекращать тренировки! Впереди медали и дипломы, кубки, вымпелы, не мешайте мне тренироваться, за это стоит боксировать, за это стоит биться.

…Вокруг в жизни творилось, происходило, совершалось, завершалось, а я боксировал, к вашему сведению. Ничего не замечал и замечать не собирался.

Осатаневший и похудевший от беспрерывных ежедневных тренировок (я повадился последнее время и в группу разрядников), в этот день я решил отдохнуть. Вечером отправлюсь в школу, приходилось много пропускать.

Прилег на тахту с книгой «Боксеры и бокс». Звонят. Неохота открывать. К мамаше кто-нибудь — профессорша Фигуровская или соседка Лиза. Нету дома мамаши, позвонят и уйдут. Ко мне кто-нибудь? Нет, навряд ли.

Звонят и звонят, не уходят. Встаю с досадой, тащусь нехотя к двери, отворяю — никого. Зачем вставал! Ложусь снова — под балконом свист. Вроде мне. Откладываю книжку в сторону (ну не дают читать!), выхожу на балкон и вижу внизу под деревом Адама и Еву — Ирку и гимнаста.

— Мы к тебе! — кричит Ирка.

Махнул им рукой — давайте идите. То ли гимнаст буквально понял взмах моей руки, то ли трюк собирался выкинуть, как вдруг он полез на дерево. Кратчайший выбрал путь к балкону. Ему ничего не стоило до балкона добраться в два счета. Ирка не раздумывая полезла за ним. Гимнаст был уже наверху, на одном уровне со мной, как Ирка завизжала, не добравшись до первой ветки. Он ловко спрыгнул вниз, легко взял ее за талию и поставил на землю. Она взглянула вверх, и весь вид ее говорил: «Вот видишь! Каково?»

«Мы пойдем в дверь», — дал мне понять гимнаст, и я отправился открывать.

Зачем они пришли?

— Мы к тебе звонили-звонили, — затараторила Ирка в дверях, а гимнаст схватил мою руку и сжал с такой силой, что я чуть не взвыл, большой палец у меня был вывихнут, я ему об этом сказал.

— А вы левую подавайте, — посоветовал он.

— Неудобно вроде…

— Так правая же у вас больна.

— Могут обидеться.