Избранные и прекрасные

– В три на чай? Звучит заманчиво, – пропела она, туго свивая телефонный шнур в пальцах. – Как чудесно. Разумеется, я отменю второй завтрак с бостонскими Престонами, лишь бы побывать у тебя. Это же главное удовольствие летнего сезона!

Ник старательно засмеялся.

– Только Тома не привози, – изменившимся голосом попросил он.

– Что?

– Не привози Тома, – повторил он. – Это было бы весьма…

– Какого такого Тома? – перебила она, избавив его от необходимости продолжать.

Положив трубку, она повернулась ко мне с сочувственным взглядом.

– Не очень ему это дается, да?

– А я не знаю, каким хочу его видеть, – возразила я, и она легонько ущипнула меня за щеку.

– Стало быть, ты одна хочешь быть пронырой? Какой эгоизм, дорогая!

Дождь продолжался до конца недели, как будто осень доставили прямо в разгар летнего зноя. Как-то так вышло, что в особняке Дэйзи в Ист-Эгге мы отдалились от материка. Продолжающий дуться Том все еще находился в городе, скорее всего, со своей подружкой из Уиллетс-Пойнта или каких-нибудь других, столь же малоизвестных мест. Мы остались в доме совсем одни, слуги возникали и исчезали в чинном молчании, более едком, чем просто тишина.

Мы курили на веранде, ужинали в полночь, листали луисвиллский школьный альбом Дэйзи, гадая, где сейчас ее одноклассники. Ответ на большинство вопросов гласил «в Луисвилле», и я, разглядывая нечеткие черно-белые лица на страницах альбома, слегка загордилась тем, как далеко пошла, хоть в этом и не было моей заслуги.

Когда наступила суббота, я проснулась на рассвете, под звуки грозы, и обнаружила, что Дэйзи вообще не спала. Ее комнаты выглядели так, словно магазин модистки переполнился и просто-напросто лопнул по швам, извергнув лавины шелка, хлопка, бисера и кружев на каждую доступную поверхность. Все еще в халате, я разминулась с горничной Дэйзи, Валери, которая выбежала из комнаты в слезах, с багровым отпечатком ладони на щеке.

– Не рановато ли лупить прислугу? – поинтересовалась я, и Дэйзи круто обернулась ко мне, оскалив жемчужные зубки. Ее глаза были зареваны.

– Так не пойдет, Джордан, – настойчиво заявила она. – Не пойдет. Мне совершенно нечего надеть. Придется ехать в Нью-Йорк, искать что-нибудь новое, а на это просто нет времени, но не могу же я допустить, чтобы меня увидели в тряпках прошлого се…

Я отняла у нее просторное платье из серого шелка, пока она не изорвала его, затем заставила ее сесть к туалетному столику. Когда вернулась Валери, кривясь, но с сухими глазами, я послала ее за говядиной, обжаренной на сковороде, и стаканом апельсинового сока.

– С шампанским, конечно? – с надеждой спросила Дэйзи, и я кивнула. Навеселе ей это испытание не выдержать, впрочем, я сомневалась, что она выдержала бы его и будучи трезвой.

Когда Дэйзи получила и съела слегка подрумяненную говядину и запила освежающим напитком, мы перебрали один за другим остатки ее гардероба и отыскали довольно непритязательное с виду маленькое творение Уорта – бледно-фиолетовое, с мягчайшей и романтичнейшей бахромой цвета сливок. В нем голубые глаза Дэйзи стали еще голубее, а когда платье дополнили парой атласных туфелек на элегантных деревянных каблуках, крашенных в тон, она успокоилась настолько, что позволила Валери уложить ей волосы.

– Дорогая моя, а что наденешь ты?

Я вскинула бровь.

– Я не думала, что поеду.

– Ну конечно, поедешь, хотя бы для того, чтобы бедняжка Ник не чувствовал себя третьим лишним.

– Значит, лишних будет двое.

По правде говоря, я не возражала. Как старой кошелке, мне хотелось увидеть, как все сложится. Вдобавок я не виделась с Ником целую неделю. Я даже не знала, известно ли ему, что я в Ист-Эгге, и мне вдруг захотелось увидеть его вновь – его задорную улыбку, легкость, которую приобретало его тело после нескольких напитков.

К тому времени мне доставили одежду, среди которой нашлось платье цвета дымчатого абсента с заниженной талией, расшитое виноградными лозами по горловине и подолу. У Дэйзи я позаимствовала туфли из золотистого атласа и цветочную шпильку из золота для прически, в итоге мы задержались. Дэйзи слишком нервничала, чтобы сесть за руль, поэтому мы разбудили шофера Ферди и вскоре уже, хоть и с небольшим опозданием, неслись по шоссе к Уэст-Эггу.

Дню новой встречи Дэйзи и Джея Гэтсби следовало бы выдаться дивным – таким же, как день ее свадьбы или, по крайней мере, ясным днем угасающего лета, как те, когда она познакомилась с симпатичным молодым военным. Но вместо серебристых облаков над головой болталось что-то вроде тряпок, вывешенных на просушку, и, когда мы вышли из машины возле скромного домишка Ника, мы обе учуяли запах дождя – приостановившегося ненадолго, но ни в коем случае не отступившего. Дома в Луисвилле этот отчетливый запах влаги в сочетании с неуютной покалывающей жарой предвещал скорый смерч, проносящийся по распаханной равнине с разрушительной яростью, губительной для всего живого. Но мы были на востоке, а здесь существовали совсем другие опасности для нашей жизни.