Избранные и прекрасные

Беспокойно ерзая на своем месте, Гэтсби свалил с каминной полки маленькие часы. Я поморщилась, ожидая, что они с треском разобьются, но Гэтсби подхватил их на лету, вяло выказав атлетичность, на которой другой мужчина предпочел бы заострить внимание. А он только подержал часы в руке, бормоча извинения.

Видимо, по наитию Ник положил ладонь на плечо Гэтсби.

– Это всего лишь старые часы… – начал он, но Гэтсби со свирепым видом стряхнул с плеча его руку и покинул комнату.

Я поймала потрясенное выражение на лице Ника, который тут же последовал за Гэтсби, чуть не столкнувшись со служанкой, которая внесла чай. Почему-то ее совершенно невозмутимый вид показался мне уморительным, и я расхохоталась, качая головой. Когда дверь закрылась, я подошла к Дэйзи, которая все так и сидела, словно статуя, бледная под слоем пудры, и была не в силах даже издать беспомощный смешок по своему обыкновению.

– Ладно, Дэйзи, хочешь уехать? – спросила я, но она покачала головой.

– Нет, конечно. Это же Джей Гэтсби. Это в самом деле он.

– По крайней мере, раньше был им, – заметила я. – Что он такое сейчас, не знаю.

Дэйзи взглянула на меня: спокойствие ее взгляда не распространялось на улыбку одержимости, цветущую на губах. Губы она накрасила помадой, сочетающейся с ее фиолетовым платьем, – нежного, изысканного оттенка, напоминающего о ссадинах. Он показался мне неудачным предзнаменованием, и, когда она улыбнулась мне, вид у нее и вправду стал чуточку жутковатым.

– А я хочу узнать, – настойчиво заявила она, и мы обе услышали шаги за дверью. Я поспешила обратно на свое место, но могла бы и не утруждаться.

Гэтсби внесло в дверь, как ячменное зернышко шквальным ветром, его волосы растрепались, взгляд широко распахнутых глаз был уверенным. Я заметила, как он собрал пальцы левой руки в кулак, чтобы спрятать черный ноготь. На этот раз он не удостоил меня ни единым взглядом – влетел, бросился на колени рядом с Дэйзи и обнял ее правой рукой за талию.

От такой внезапной близости Дэйзи съежилась. Она привыкла, что за ней ухаживают, держась на почтительном расстоянии. Он заговорил, его голос звучал приглушенно и взволнованно. Я не могла разобрать ни слова, но лицо Дэйзи смягчилось, губы приоткрылись, рука протянулась – сначала робко, потом увереннее приглаживая короткие темные волосы Гэтсби.

Я поднялась так тихо, как только могла, прошла к двери и закрыла ее за собой. Дверь уже закрывалась, когда у Дэйзи вдруг вырвался переливчатый смех, радостный, с придыханием на грани слез. Я отправилась на поиски Ника.

В спальне по большому коридору его не оказалось. Я с любопытством огляделась, потому что здесь мы не бывали. Спальня была сумрачная и тесноватая, в ней едва хватало места шкафу и кровати с железным изголовьем. Все вокруг было скорее старым, нежели антикварным. Постель осталась незаправленной, и я, проходя мимо, коснулась вмятины на подушке. На подоконнике рядом с изголовьем я увидела таблетки снотворного и бутылку бренди.

В шкафу я нашла пачку неоткрытых писем, втиснутых в пыльный ботинок. Я вытащила письма, увидела, что все они из Миннесоты, и с улыбкой положила на прежнее место. Отчасти я надеялась, что Ник вот-вот войдет, потому что странное любопытство манило меня к его постели, вызывая желание узнать, каково было бы лежать в ней вместе с ним, но он не вошел.

Тогда я вышла сама и направилась по коридору. Ник не нашелся ни в ванной, ни в кухне. Его служанка сообщила, что он на заднем крыльце, я вышла туда, но и там его не было. Само крыльцо представляло собой толстую плиту, высеченную из странного камня и привезенную откуда-то, чтобы охранять этот вход в дом. Каждые несколько лет всплывали истории о том, как люди обнаруживали, что плиты у них за дверью привезены с могилы какого-нибудь короля или святого, но сейчас эти вопросы меня не занимали.

Дождь почти кончился, в воздухе висела легчайшая изморось. Я почти не ощущала капель, но прохладная вода собиралась бисером на моей коже, пропитывала подол платья, делая его тяжелым. С заряженного магией крыльца я едва различила фигуру Ника под ветками огромного черного вяза, который занимал почти весь тщательно ухоженный двор за домом.

Под усилившимся дождем я бросилась бегом через двор, и к тому времени, как добежала, туфли были безнадежно испорчены. Ник взглянул на меня слегка озадаченно. Не то чтобы он удивился мне – скорее не ожидал, что кто-нибудь вспомнит о нем. В одной рубашке, он стоял прислонившись к бугристой и шершавой коре дерева. Его листья, размерами превосходящие мою ладонь с растопыренными пальцами, нависали над нами, поэтому мы почти не мокли.

Забытая сигарета дымилась между его пальцев, и, когда я указала на нее, он поднес ее к моим губам и дал мне наскоро затянуться. При этом у меня появился предлог обхватить обеими ладонями его руку, придать устойчивость им, а заодно и ему. Когда я отпустила его, он затушил сигарету о древесный ствол и заложил за ухо.

– Иди сюда, – позвал Ник, привлек меня и прижал к себе.