Избранные киносценарии, 1949–1950 гг.

В глубине барака откидывается ситцевая занавеска и появляется несколько женщин.

На руках одной из них — грудной ребенок, за платье другой уцепилось двое маленьких детей. Сзади подходят все новые и новые обитательницы женского барака.

Старая работница начинает первой:

— Вот что… нас прислал женский барак. Чего вы тут решили?..

Ей никто не отвечает. Тогда женщина с ребенком на руках поддерживает старуху:

— Куда деваться?.. С детьми…

И несколько женщин сразу начинают голосить:

— Всем расчет…

— А что есть будем?..

— Сами завтра жрать запросите!..

— Зегель сказал, кто не выйдет на работу — вон из барака!

В двери, ведущие в сени, входит Райнис и останавливается, прислушиваясь к разговору. Его никто не замечает.

Усатый рабочий упрямо возражает:

— Тише, бабы… Не может Вимба всех рассчитать… У него заказ.

Старая работница безнадежно машет рукой.

— Других возьмут… В Ригу каждый день сотни приходят…

Никаноров с возмущением пыхтит трубкой.

— Оставь, мать!.. Чужие песни поешь… Эти слова мы десять раз от управляющего слыхали…

Абелите вскакивает на ноги. Ее глаза полны слез.

— Так неужели… итти прощения просить?

Женщина с ребенком одобрительно подхватывает:

— Правильно, Абелите… Возьмем детей и пойдем просить прощения… Всем бараком!..

Приеде приподнимает голову и, не открывая глаз, с трудом произносит:

— Опять захотели в хомут?.. Ну, что ж, мать… сходи поплачь у хозяйской двери…

Старуха испытующе смотрит на Приеде.

— А ты как думаешь?

Приеде, наконец, открывает глаза.

— Как я думаю?.. По-моему, и жить незачем, если не бороться за наши права.

Райнис подходит ближе и негромко говорит:

— А ведь Приеде прав. Здравствуйте, товарищи.

Все поворачиваются на голос Райниса и с изумлением его разглядывают.

Никаноров тихонько шепчет Абелите:

— Смотри, Абелите… Никак это наш знакомый человек — в одной карете в Ригу приехали…

Поэт присаживается на нарах возле Приеде, наклоняется к нему…

— Здравствуй, Приеде. Как ты себя чувствуешь, друг? Товарищи просили крепко пожать твою руку.

Приеде слабо пожимает руку Райниса.

— Спасибо… Райнис…

Абелите подбегает к нарам и становится у изголовья:

— Райнис? Так это вы — Райнис?

По бараку тихо проносится:

— Райнис… Райнис…

Поэт ласково улыбается Абелите.

— Абелите? А где же твоя красивая шаль?

Абелите вздрагивает… качает головой и ничего не отвечает.

Райнис случайно замечает в толпе Никанорова.

— Где твоя кровать, Никаноров?..

Никаноров усмехается и смущенно постукивает костяшками пальцев по нарам.

Старуха робким тоном обращается к Райнису:

— Как нам быть, господин Райнис?.. Натворили дел…

Райнис обнимает Абелите за плечи, обводит всех долгим взглядом.

— Есть два пути, мать… Один — встать на колени… но есть другой путь — он много труднее… Это путь борьбы!

Усатый рабочий мрачно возражает:

— А что мы можем сделать?.. Нас так мало…

Райнис с укоризной смотрит на говорящего.

— Мало?.. Нет!.. За вами встанет вся рабочая Рига. Такие же стачки начались в Петербурге и в Москве.

Старик снова свешивает с нар кудлатую голову.

— Что там в Петербурге или в Москве, нас не касается…

— Нет, отец, касается! Разве у рабочего, будь он русский или латыш, украинец или татарин, — не одни и те же цели?

Окружающие жадно прислушиваются к каждому слову Райниса.

— …Сегодня мы боремся за десять часов, за три с полтиной… но это только начало. А впереди великая цель… та цель — власть людей труда!

Женщина с ребенком на руках тяжело вздыхает.

— Разве это может быть, Райнис? И кто в силах этого добиться?

Райнис встает и с большой страстью произносит:

— Ты… и твой сын, когда он подрастет… и твои товарищи по бараку… Все, кто познал глубину несчастья. Надо только поверить в свои силы! Разве вы вчера не испытали счастья борьбы? Разве перед вами не мелькнул, пусть хоть на мгновенье, луч свободы?!

Лица слушателей светлеют. Со всех концов барака люди подходят ближе к Райнису.

Абелите взволнованно и неловко говорит поэту:

— Если бы вы написали об этом стихи… я бы их выучила наизусть!

— Я их написал, девочка.

Райнис на мгновенье задумывается и тихим голосом начинает читать:

Уже сверкнула прядь лучей.
К вам не она ль летит с приветом?..
Без пышных слов и без речей
Хочу дарить вас теплым светом…

Неподвижно застыв, слушают поэта обитатели барака.

…Вас приласкать, благословить,
Дать силу вам, смягчить страданье…

У старой работницы на глазах слезы…

Торжественно звучит голос Райниса:

…Поверьте, — дивно будет жить
Народ наш в солнечном сияньи!..

Никто не шелохнется. Только старая работница медленно приближается к Райнису.

Вдохновенно читает поэт:

…Пусть тот, кто сир, чья доля зла,
В приход Грядущего поверит,
Где солнце счастья и тепла
Иззябшим беднякам отмерит!..

Старуха обнимает Райниса и целует его в лоб.

— Спасибо тебе, сын мой…

13