Избранные киносценарии, 1949–1950 гг.

Райнис вырывает у нее из рук черновик и размахивает в воздухе еще одним листком бумаги.

— Нет, раньше послушай вот это… «Сломанные сосны»…

Сломала буря, бешена и зла,
Высоких сосен стройные тела;
Они на дюнах берега стояли,
Кивая с них недостижимой дали.
И как бы ветры ни были сильны,
Не гнули сосны гордые спины.
Ты нас сломила, вражеская сила,
Но дух борьбы ты в нас не укротила!
Последний смертный вздох наш — о борьбе,
И каждой веткой мы грозим тебе…

Аспазия с восторгом слушает Райниса.

…Играет море пенными валами,
И сосны в море стали кораблями.
Гремит волна об их крутую грудь
И силится перевернуть.
Вздымай валы, упрямая стихия,
Ты не порвешь нам паруса тугие.
Рычи, свисти, вступая снова в бой,
Но мы достигнем дали голубой!

Поэтесса в волнении ходит по комнате.

— Замечательные стихи!.. Ты сам не понимаешь, Райнис, какую книгу ты написал!..

Райнис сразу как-то молодеет.

— Правда?.. Тебе нравится?

Аспазия берет его листок, перечитывает две строчки…

…Ты нас сломила, вражеская сила,
Но дух борьбы ты в нас не укротила!..

Она кладет рукопись в отобранную кучку черновиков.

— Это великолепно!.. Какие стихи!.. Книгу надо немедленно печатать!

Поэт недоуменно разводит руками.

— Да как же это сделать?.. Мне осталось еще два года ссылки…

Аспазия в раздумье шагает по комнате. Наконец она останавливается и упрямо говорит:

— Я знаю, как это сделать… В Ригу поеду я!

Райнис обнимает Аспазию за талию и кружит ее по комнате.

— Да ты с ума сошла!.. Я никуда тебя не отпущу…

Снова звучит музыка.

Возле одинокой сосны стоит Райнис и глядит на дорогу, затерянную в бесконечных снегах.

Вдалеке видны удаляющиеся дровни. На них с трудом можно различить закутанную в бурнус фигуру Аспазии.

Она несколько раз машет рукой на прощанье.

Райнис в ответ снимает шапку… медленно опускает руку…

Тихо шумит сломанная сосна над его головой.

17

Специальный, отпечатанный в типографии бланк. На нем поставлены чернилами — дата, имя, фамилия и название города.

ПУТЕВОЙ ВИД

Действителен по 1 сентября 1905 г.

Дан сей вид отбывшему срок наказания не имеющему чина ссыльному Плиекшану Яну (Ивану) Христофоровичу для следования в город Ригу к месту постоянного жительства.

Пом. полицмейстера Гусев

Выход из вокзала в Риге. Райнис в потрепанном пальто, с маленьким чемоданчиком и со связкой книг в руках выходит из больших дверей. Над его головой видна вывеска: «Зал для пассажиров третьего класса».

Вдруг поэт замечает, что развязалась веревочка, которой связаны книги. Он останавливается и делает тугой узел.

Из дверей выходят все новые и новые пассажиры…

Носильщики несут объемистые чемоданы, тюки, свертки…

Оживленный смех, поцелуи, приветствия… Встречающие обнимают родственников и друзей… Молодая девица в шляпке подносит букетик цветов почтенному господину.

Райнис оглядывается по сторонам, Его никто не встречает. Он берет вещи и спускается по ступеням вокзала. Солнце светит ему прямо в глаза.

И вдруг он слышит шум толпы, громкие выкрики:

— Райнис!.. Райнис!.. Да здравствует Райнис!.. У-р-ра!..

Вступает торжественная музыка. На ее фоне слышен нарастающий гул приветствий.

Поэт замирает, вглядывается, невольно закрывает глаза.

Большая привокзальная площадь сплошь заполнена народом. Здесь теснятся рабочие рижских заводов, крестьяне из окрестных сел, горожане среднего достатка.

Толпа шумит, бурлит. Люди приветственно машут шляпами, косынками, цветами.

Матери поднимают выше своих детей, чтобы они могли увидеть живого Райниса.

Он стоит на ступеньках вокзала, ослепленный горячим солнцем, растерянный и взволнованный. Он еще не понимает, что же собственно происходит.

Дора, Приеде, Петерис, Александров, Никаноров, Абелите и за ними многие другие прорываются сквозь цепь городовых навстречу поэту…

Его обнимают, целуют, забрасывают цветами.

Дружеские руки поднимают Райниса, несут через толпу к извозчичьей пролетке, ожидающей на краю площади.

Люди в толпе бросают в воздух шапки, все громче кричат:

— Наш Райнис!.v Да здравствует Райнис!..

В пролетке стоит Аспазия и, протянув вперед руки, ожидает Райниса.

Люди, несут его к пролетке и ставят на ступеньку. Прижимая к груди охапку цветов, Райнис оглядывается по сторонам.

В наступившей тишине звучит взволнованный, согретый огромной любовью голос поэта: