Избранные места из Священной истории Ветхого и Нового Завета с назидательными размышлениями

Что сказать после сего повествования? Душа ощущает нужду только в молчании, чтобы сосредоточиться в себе и размыслить о высоких уроках, содержащихся в нём. Читая со внима­нием сие простое изложение Евангельское о по­следних страданиях и смерти Иисуса Христа, можно ли не чувствовать благоговения в духе и умиления в сердце? Сила истины такова,-что самый нечестивый не может не уважать её, ког­да она является в столь ясном свете; и Боже­ственный Промысл так устрояет, что она нахо­дит ревностных защитников себе среди самых отъявленных врагов своих. Посему мы намере­ны обратиться теперь не к Отцам Церкви, и не в их писаниях искать себе назидания: но поста­раемся найти себе удовлетворение в громких словах, вылившихся из-под пера одного из ко­рифеев философии скептической, когда он го­ворит о несравненной истории жизни нашего божественного Владыки: «Евангелие, - говорит Жан Жак Руссо, - эта Божественная книга, при одном размышлении о её содержании, рож­дает в душе любовь к её Писанию и желание ис­полнять Его правила. Никогда добродетель не говорила столь кротким языком; никогда самая высокая мудрость не выражалась с такою си­лою и простотою. Прочитав её, нельзя не почув­ствовать себя лучшим чем прежде (Эмиль том 4). Обратите, в самом деле, внимание на вели­колепные сочинения философов; как они малы пред сею книгою! Возможное ли дело, чтобы сия книга, вместе и столь высокая и столь му­драя была произведением ума человеческо­го? Возможное ли дело, чтобы Тот, Чью Исто­рию она содержит в себе, был простой только человек? Заметен ли в ней тон энтузиаста или честолюбивого основателя секты? Какая кро­тость, какая чистота в Его нравственности! Ка­кая трогательная приятность в Его наставле­ниях! Какая возвышенность в Его правилах! Какая глубокая мудрость в Его беседах! Какое присутствие духа, какая проницательность и справедливость в Его ответах, какое владыче­ство над Своими чувствованиями! Представьте человека, представьте такого мудреца, который умел бы так действовать, страдать и умереть - без слабости и без тщеславия? Когда Платон описывает своего воображаемого Праведника, покрытого поруганием, как злодея, и между тем достойного всех наград за добродетель свою, он очень сходно изображает Иисуса Христа; это поразительное сходство чувствовали даже Отцы Церкви, и нельзя не заметить его! Какое предубеждение, и какое ослепление было бы - сравнивать сына Софронискова с Сыном Ма­рии! Какое неизмеримое расстояние между тем и Другим! Сократ, умирающий без страданий, и не бесславной смертью, легко мог выдержать себя до конца, и если бы эта лёгкая смерть не прославила его жизнь, то можно бы было усо­мниться в том, оказался ли бы Сократ чем дру­гим, а не софистом! Он, говорят, изобрёл учение нравственное; но другие ещё до него исполняли на самом деле это учение, - он только выразил словами то, что другие делали, их примеры об­ратил в уроки... Притом, у своих ли он заим­ствовал ту возвышенную и чистую нравствен­ность, которой уроки и образцы преподавал он один? Смерть Сократа, спокойно любомудрствующего со своими друзьями, есть самая приятная, какой только можно желать; смерть Иисуса, испускающего дух Свой среди муче­ний, поношений, посмеяния и злословия всего народа, есть самая ужасная, какой только мож­но страшиться! Сократ, принимая чашу с ядом, утешает того, который подаёт её ему с плачем: Иисус среди ужаснейших мучений молится за Своих ожесточенных распинателей! Скажут ли, что Евангельская История выдумана для того, чтобы доставить удовольствие? Нет, нет; так не выдумывают: и обстоятельства жизни Сокра­та, в которых никто не сомневается, не с такою достоверностью засвидетельствованы, с какою обстоятельства жизни Иисуса^? Христа. Притом утверждать это значило бы уклоняться от за­труднения, не разрешая его! Было бы более несообразности в том предположении, что мно­гие лица с общего согласия сочинили эту исто­рию, нежели в том, что Одно Лицо доставило им Своею жизнью один общий предмет для опи­сания; никогда бы писателям иудейским не вы­думать ни такого повествовательного тона, ни такой нравственности! Евангелие представляет признаки истины столь поразительные, столь соверщенно неподражаемые, что изобретатель таких характеров заслуживал бы большего удивления, чем сам его Герой (Письмо 1.4)

Всего, сказанного нами, слишком доста­точно, чтобы заградить уста неверующих про­шедшего, настоящего и будущего времени. Нет нужды присовокуплять к сему, что сам Вольтер - этот беспощадный разоритель всякой нравственности и всякой религии, равно как всякой здравой философии и достойной одобре­ния Политики, так непростительно злоупотре­блявший своим умом, сам Вольтер неоднократ­но не мог не отдать искреннего почтения Боже­ственному посланничеству Иисуса, умершего на кресте для спасения мира, Иисуса, на Цер­ковь Которого он нападал с неистовой яростью, и Которого самого он хотел сокрушить силою насмешек; так родоначальник новейших нече­стивцев сказал: «пример, поданный Иисусом Христом свят; Его нравоучение Божественно»...