Избранные письма. 1854–1891

Maрья Владимировна имеет хорошее место в Москве. Была здесь прошлое лето в течение 2-х недель и запрошлое, будет и этот год, но я для внутреннего мира души («Прочее время живота нашего в мире и покаянии скончати у Господа просим!») не пожелал встречаться. Зачем «тревожить язвы старых ран»! Зажить они вполне у обоих не могут, и рубцы их все будет побаливать. Поэтому «вырви око», которое соблазняет тебя и вводит в грех и пробуждает невольно жестокие и лютые воспоминания! <…>

Впервые опубликовано в журнале: «Русское обозрение». 1897, май. С. 403–412.

¹ Эдуард фон Гартман (1824–1906) – немецкий философ-метафизик. Развивал идеи А. Шопенгауэра, доведя их до крайних пессимистических выводов.

² Макс Нордау (1849–1923) – немецкий писатель, автор популярных философско-политических сочинений.

³ Константин Папарригопуло (1815–1891) – греческий историк, автор монументального труда «История эллинистической цивилизации» (1867), в которой доказывает, что, вопреки распространенному мнению, Византия не была инертным и застойным государством.

⁴La Russie et l' É glise Universelle. Paris, 1889. – «Россия и вселенская церковь», богословский трактат Вл. С. Соловьева, написанный по-французски и изданный в Париже. «Книгу мою французскую не одобряют с двух сторон: либералы за клерикализм, а клерикалы за либерализм» (Вл. С. Соловьев: Письма. Т. 1–3. СПб., 1908. Т. 1. С. 179). Славянофил А. А. Киреев писал С. А. Петровскому: «<…> теперь он перешел окончательно во враждебный лагерь и нисколько не гнушается союзом с разной дрянью, лишь бы эта дрянь относилась враждебно к православию и России. Он озлобленный фанатический папист» (Письмо от 24–26 декабря 1889. Автограф. ГБЛ, Петр., I, 64). Впоследствии Н. А. Бердяев так оценивал эту книгу Соловьева: «В книге этой, замечательной по проникающему ее вселенскому духу, неприятно поражает обилие схоластики <…>. Решительно нужно сказать, что в мучительной проблеме взаимоотношения православного Востока и католического Запада Соловьев слишком упирал на сторону политическую и преследовал цели слишком публицистические. В книге, написанной на французском языке и предназначенной для западного мира, Соловьев не сумел показать этому миру святыни православного Востока, с которой только и может быть связана мировая миссия России» (Сборник первый. О Владимире Соловьеве. М., 1911. С. 112, 116, 117).

⁵…от фантастических обстоятельств 1 марта до последнего тоста царского князю черногорскому… – Имеется в виду убийство Александра II, совершенное 1 марта 1881 г., и тост, произнесенный Александром III при посещении Петербурга черногорским князем Николаем I, «За единственного искреннего друга России».

204. К. А. Губастову

17 августа 1889 г., Оптина Пустынь

<…> Сперва о Соловьеве два слова. Я согласен с Вами, что книга «La Russie et l'Église Universelle»¹ слабее других его трудов, но все-таки в ней, особенно для религиозного человека, есть прекрасные и потрясающие страницы… Его критика наших «синодальных» порядков, к несчастию, очень похожа на истину. Религия православная в России держится только нашими искренними личными чувствами, а церковное устройство вовсе не таково, чтобы могло усиливать и утверждать эти личные чувства. Эти чувства сильны не только в простом народе, но и у многих лиц высшего образования (здесь-то я сам вблизи вижу, как много у нас людей высшего и среднего круга, которые ищут в религии опоры и руководства). Огромное множество людей у нас, гораздо больше, чем в Европе, изверилось в спасительности «прогресса»! Это и по литературе видно. Это видно даже и из тех двух книг, которые Вы мне прислали, из Ренана и Соловьева. Русский великий мыслитель убивается в поисках духовной, жреческой дисциплины и власти; умный, тонкий, ученый (конечно, не великий), однако идеалист, француз удовлетворяется личными своими тонкими и бесплодными мечтами, примиряется охотно с тем, что западные общества стремятся к американскому типу.

У нас же, Вы не поверите, какой поворот к религиозности! Я говорю не о той политической защите православия, за которую так бранили и презирали меня всего лет 10–15 тому назад и за которую взялись теперь эти же самые порицатели мои (как видно, между прочим, и из той статьи «Нового времени»², которую Вы мне так умно и кстати прислали); нет, я говорю о чувстве личном, о том сильном, искреннем и простом чувстве, которое влечет людей образованных поговеть в Оптиной, поговорить с отцом Амвросием, посоветоваться с ним и т. д… Я говорю о том чувстве, которое так просто выражено в словах: «Верую во Единого Бога, Отца, Вседержителя, Творца… И во Единую, Соборную, Апостольскую Церковь… Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века. Аминь!»