Избранные произведения

При всей достоверности картины северной летней ночи, когда солнце не заходит вовсе, а лишь окунается краем горящего диска в светлые волны, созданный Ломоносовым поэтический пейзаж нарочито неточен «Блеск багровой из-за льдов» невозможен у южных берегов Белого моря в июле месяце, когда происходило плавание Петра. Ломоносов создает декоративный пейзаж Арктики. «Почти» реальный, он оказывается деталью сложного художественного построения. Тотчас же за этим «локальным» описанием возникает волшебная феерия с нежданным появлением морского царя (неназванного традиционного Нептуна):

От севера стада морских приходят чуд,
И воду вихрями крутят, и кверьху бьют,
Предшествуя царю пространныя пучины…

Следует описание его палат и престола на дне покрытого золотым песком Океана:

Столпы округ его огромные кристаллы,
По коим обвились прекрасные кораллы:
Главы их сложены из раковин витых,
Превосходящих цвет дуги меж туч густых…
Помост из аспида и чистого лазуря;
Палаты из одной иссечены горы;
Верьхи под чешуей великих рыб бугры;
Уборы внутренни покров черепокожных…

Там «троп жемчугами усыпанный янтарь». Сидящий на нем царь «сафирным скипетром водам повелевает», «одежда царская порфира и виссон». Уподобляясь Марсам и Нептунам школьного театра петровского времени, морской царь, «ошибкою повинный» (он разразился сперва жестокой бурей), обращается к Петру с риторической речью:

«Твои, сказал, моря, над ними царствуй век;
Тебе течение пространных тесно рек:
Построй великой флот; поставь в пучине стены».
Скончали пением сей глас его сирены.

Нептун встречает Петра с первых лет его появления на море. Ломоносов продолжает эту традицию, усиливая ее поэтическими средствами барокко. Отмечено[49], что описание подводного дворца в поэме «Петр Великий» перекликается с «Лузиадой» Камоэнса, известной Ломоносову по французскому переводу (1735), имевшемуся в его библиотеке.[50] В «Лузиаде» Нептун и нереиды обретаются в глубине Океана, где возвышается дворец. Стены его из кристалла, сверкающего ярче наичистейших диамантов, двери из чистого золота, инкрустированы жемчугом и кораллами. Упоминание отважного Васко де Гамы, который «полденный света край обшел», общий характер поэмы также позволяют сближать эти произведения. Возможно, что на возникновение подводной феерии повлияло и описание «Солнцева дома» у Овидия, введенное в «Риторику» (§ 57) и как бы опрокинутое Ломоносовым на дно Океана:

Поставлен на столпах высоких Солнцев дом,
Блистает златом вкруг и в яхонтах горит;
Слоновый чистый зуб верьхи его покрыл;
У врат на вереях сияет серебро.

Риторизованное описание исторических событий сопровождается античными реминисценциями. На дела Петровы взирают Аполлон и музы, как в школьной драме:

С прекрасной высоты, с великого Парнаса
Наполнился мой слух пронзающего гласа.
Минерва, Аполлон и девять сестр зовут
И нудят совершить священный спешно труд.

На историзм поэмы легла тень условности. Становится понятным, что при описании чертогов морского царя Ломоносов не обратился ни к народным сказкам, ни к былине о Садко, чуждым его барочной поэтике.

В поэтике Ломоносова реальные Рифейские горы (Урал) соседствуют с книжным образом Нила, «который из рая течет», упоминание Индии с библейским Ливаном. Фантастическое изображение чертогов Нептуна с деталями рельефа морского дна и его фауны («черепокожных»). Бурные процессы в природе привлекают внимание поэта, пронизывают его «священным ужасом» перед их величием и титанизмом. Вся «натура» мятется, наполняя оды торжественным великолепием. Клокочут недра Земли, рождая металлы, извергают лаву огнедышащие вулканы, ревет неумолчный Океан, где движутся ледяные горы, сверкают молнии, и на мачтах кораблей появляются таинственные огни св. Эльма. Крупицы реальных знаний вплетаются в словесный декоративный узор.