Избранные произведения. I том

Весь маленький отряд собрался вокруг огромной туши носорога. Тарзан повернулся к Шримпу.

— Вы, сержант, совершили один из самых смелых поступков, которые я когда-либо видел в своей жизни!

— Поверьте мне, полковник, Шримп не зря получил свои медали, — сказал Бубенович.

Глава 10

Теперь они были надолго обеспечены мясом. Антилопа и носорог — этого для пяти человек было более, чем достаточно. Тарзан вырезал несколько лучших кусков от молодого бычка и отрезал горб у носорога. На берегу реки он вырыл яму и разжег в ней костёр. Остальные жарили над костром куски оленины.

— Вы ведь не собираетесь есть это? — спросил Шримп.

Он указал на большой горб носорога с кожей и шерстью.

— Через пару часов это блюдо вы тоже будете есть, — сказал Тарзан. — Вам оно понравится.

Когда на дне ямы образовался слой раскаленных углей, Тарзан положил на них горб шкурой вниз, покрыл его листьями, а затем завалил землей. Взяв кусок от антилопы, он отошёл немного от других, присел на корточки и начал есть, отрывая зубами куски сырого мяса. Американцы и Корри уже давно перестали обращать внимание на эту особенность.

— Что ты чувствовал, Шримп, когда бежал с носорогом наперегонки? — спросил Бубенович. — Держу пари, что ты покрыл сто ярдов менее, чем за восемь секунд.

— Я начал читать «Аве Мария», когда почувствовал что-то вроде смерча за своей спиной. Я подумал, что, если мне удастся кончить молитву, прежде, чем он догонит меня, то у меня будет шанс спастись. Тут я споткнулся. Но Святая Мария все же услышала мою молитву и спасла меня.

— А я думал, что это сделал Тарзан, — заметил Бубенович.

— Конечно, меня спас Тарзан, но кто привёл его сюда вовремя? Как ты считаешь, остолоп?

— Атеизм неуместен, раз все счастливо кончилось, — примирительно сказал Джерри.

— Я тоже молилась, — заявила Корри. — Я молилась, чтобы бог не позволил случиться несчастью. Ведь вы рисковали жизнью, чтобы спасти нас всех. Вы очень смелый человек, сержант. Тем более, что у вас не было для спасения ни единого шанса, и вы, конечно, понимали это.

Розетти чувствовал себя несчастным.

Ему хотелось, чтобы заговорили, наконец, о чем-нибудь другом.

— Вы все преувеличиваете мою заслугу, друзья, — недовольно сказал он. — Я сделал это, не отдавая себе отчета. Я ни о чем не думал в тот момент. Человек, который действительно проявил мужество, так это полковник. Подумайте только, убить антилопу и потом носорога, не имея в руке ничего, кроме простого ножа!

Джерри незаметно бросал порой на Корри быстрые взгляды. Он видел, как она отрывала мясо своими красивыми белыми зубами, и вспомнил, что она говорила о своей ненависти к японцам: «Я хочу их ненавидеть. Часто я упрекаю себя, что недостаточно сильно ненавижу их».

Он думал о том, какая женщина выйдет из неё после войны, после всего того, что ей пришлось пережить.

Он перевёл глаза на Тарзана, евшего сырое мясо, а затем на других мужчин, чьи руки и лица были выпачканы соком мяса антилопы, грязных и обугленных кусков жареного мяса.

— Хотел бы я знать, каким будет наш мир после войны, — высказал он вслух свои мысли. — Какими людьми станем мы сами? Большинство из нас так молоды, что мы не будем помнить почти ничего другого, кроме войны — убийства, ненависть, кровь. Интересно, сможем ли мы когда-нибудь удовлетвориться однообразным существованием мирной жизни?

— Что касается меня, — оживленно откликнулся Бубенович, — то если мне только доведется засунуть свои ноги под письменный стол, то я уж никогда не вытащу их обратно. В противном случае пусть бог разразит меня на месте!

— Это вы так думаете сейчас, Бэм. Но будем надеяться, что вы правы. Но о себе я не могу сказать ничего определённого. Иногда я ненавижу полеты, а иногда думаю даже, что они стали частью моей жизни, частью меня самого. Конечно, не столько сами полеты, сколько связанные с ними трепет и возбуждение. Если это так, тогда мне это нравится, а значит и сражения, и убийства. Я не знаю. Надеюсь, что это не так. Было бы чертовски ужасно, если бы многие молодые парни думали таким же образом. Или возьмём Корри. Она научилась ненавидеть, хотя и не создана для этого. Но война и японцы заставили её научиться этому чувству. Я думаю, если ненависть исказит чью-то душу, то сможет ли она когда-нибудь стать такой, какой она была прежде?

— Вам не стоит беспокоиться, — успокоил его Тарзан. — Человек легко приспосабливается к изменениям условий. Молодые люди особенно быстро реагируют на изменение окружающей обстановки и обстоятельств. Вы найдёте своё настоящее место в жизни, когда наступит мир. Только слабый и испорченный человек бесповоротно изменяется к худшему.