Избранные произведения. I том

Остров, эта паутина из живых, полуживых и уже мертвых организмов, медленно перемещавшаяся по поверхности огромного, всеохватывающего океана, едва заметно покачивался у него под ногами. Подобно всем обитаемым оплотам жизни на Гидросе, Сорве не имел корней и являлся своеобразным морским странником, двигавшимся по воле течений, ветров и приливных волн. Лоулер чувствовал тесно переплетенные прутья настила, мягко пружинившие у него под ногами, и слышал, как волны облизывают их на глубине каких-нибудь двух метров. Но он шел легко, не прилагая никаких усилий, инстинктивно приспосабливая движения своего тела к ритму колебаний острова. Это казалось столь обычным делом, что доктор фактически не замечал перемещения поверхности.

Спокойствие ночи могло кого угодно ввести в заблуждение. Большую часть года Сорве представлял собой совсем не лучшее место для жизни. Его климат отличался чередованием жарких и сухих периодов с холодными и влажными, прерываемых короткой интерлюдией благодатного лета, когда остров проплывал по экваториальным широтам. Эта чудесная передышка приносила с собой короткую иллюзию спокойной и легкой жизни. Теперь как раз и стояло это лучшее время года. Еда — в изобилии, воздух ласкает легкие… Островитяне наслаждались наступившими радостными днями. Существование в другие периоды больше напоминало борьбу за выживание.

Лоулер неторопливо обогнул резервуар и спустился по склону на нижнюю террасу. Здесь к самому краю острова шел пологий склон.

Доктор миновал несколько беспорядочно разбросанных построек верфи, из которой Нид Делагард управлял своей морской империей. Строения имели какие-то неопределенные куполообразные очертания. На первый взгляд даже невозможно было определить, для чего они предназначены, хотя сии хижины в действительности являлись портовыми предприятиями, на которых при помощи медленных малоэффективных технологических процессов из наиболее примитивных животных получали некоторые металлы: никель, железо, кобальт, ванадий, олово и другие. Контуры предметов и зданий скрывала ночная тьма, но за сорок лет жизни на этом маленьком острове Лоулер научился без особого труда ходить по любой его части в совершенной темноте.

Большой двухэтажный ангар, в котором располагалась электростанция, находился как раз по правую сторону от Вальбена. Туда и направился доктор.

Утро еще не наступило, и небо выглядело непроницаемо черным. В течение нескольких прошлых ночей Санрайз — планета из той же солнечной системы, что и Гидрос, — сиял на небосклоне, подобно большому сине-зеленому глазу, но сегодня она освещала другую часть мира, бросая свои яркие лучи на таинственные воды неисследованного полушария. Однако просматривалась одна из трех лун — едва заметная крошечная точка, излучавшая режущее глаз неприятное белое сияние. Она находилась на востоке, неподалеку от горизонта. Зато весь черный свод неба заполняли мерцающие звезды, своеобразный каскад сверкающей серебристой пыли, рассыпанной по темному бархату щедрой рукой неведомого существа. Это бесчисленное скопление бесконечно далеких солнц воспринималось как ослепительно яркий фон для одного величественного созвездия, блистающего Креста Гидроса — двух пылающих рядов звезд, расположившихся аркой под прямым углом друг к другу над безбрежным океаном планеты. Словно перепоясав небосклон, один ряд охватывал космический купол пространства от полюса до полюса, а другой решительно устремлялся вдоль экватора.

Человеку эти звезды казались родными, единственными и лучшими из всех виденных им. Он родился на Гидросе и принадлежал к пятому поколению людей, живших здесь. Лоулер никогда не бывал ни на каких других планетах — да ему и не суждено этого.

Остров Сорве Вальбен знал практически так же хорошо, как собственное тело. И тем не менее, порой с пугающей внезапностью наступали мгновения страшного замешательства и смущения, когда чувство родного и знакомого исчезало и доктор начинал ощущать себя пришельцем в совершенно чуждом ему мире. Ему начинало казаться, что он только сегодня прибыл на Гидрос, просто-напросто свалился с неба, выпал из бескрайних просторов Вселенной, подобно падающей звезде. В эти минуты Лоулер чувствовал себя изгнанником с далекой-далекой родины. Иногда перед его мысленным взором представала навеки утраченная Земля, родная планета его предков, яркая, как любое другое подобное космическое тело, со своими большими голубыми океанами, разделяющимися золотисто-зелеными массивами суши, называвшимися континентами.

Тогда Вальбен начинал думать и представлять картины несуществовавшего для него прошлого, приговаривая про себя: «Это и есть мой дом, мой настоящий дом». Иногда у него возникала довольно крамольная мысль про подобные ощущения у кого-либо другого из людей, обитающих на Гидросе. Возможно… Но никто никогда не признавался в этом вслух. Ведь как ни крути, они все здесь чужие. Этот мир принадлежит джилли, а человек и ему подобные жили здесь незваными гостями.