Избранные произведения. I том

Омерзительность сей твари ошеломила и потрясла Лоулера. Он встал на колени, чтобы получше рассмотреть ее. Но мгновением позже Делагард, оказавшийся рядом, поддел тело маленького монстра носком своего грубого башмака и одним ловким движением перебросил его через ограждение в воду.

— Зачем вы это сделали? — удивился Вальбен.

— Чтобы оно не смогло подпрыгнуть и откусить вам нос, док. Разве вы не узнали знаменитую рыбу-ведьму?

— Рыбу-ведьму?

— Да. Правда, это всего лишь детеныш. Вырастая, они становятся довольно крупными и весьма коварными. — Делагард развел руки примерно на полметра, демонстрируя длину взрослой особи. — Если вы не знаете, что за существо перед вами, док, не подходите к нему на расстояние, с которого оно может укусить. Запомните это надежнейшее правило.

— Буду иметь в виду.

Нид прислонился к ограждению и широко улыбнулся Лоулеру, но в глазах промелькнуло что-то заискивающее.

— Ну, как вы находите жизнь в море? — Он вспотел во время своего дежурства на реях, раскраснелся и был разгорячен работой. — Согласитесь, океан — чудесное место.

— Да, не лишен очарования, — не совсем довольным тоном пробурчал Вальбен.

— Что-нибудь не так? Слишком маленькая каюта? Недостаточно веселая компания? Однообразный пейзаж?

— Нид, убирайся к черту!

Делагард вытер следы слизи рыбы-ведьмы со своего башмака.

— Э? — удивленно произнес он. — Я ведь просто пытался поговорить по-дружески…

Лоулер спустился в трюм и прошел в свою каюту, расположенную на корме. В этой части судно освещалось чадящими лампами с рыбьим жиром, установленными в костяные патроны. Он шел по узкому затхлому проходу, где темноту почти не рассеивал свет этих довольно мощных светильников. У него защипало в глазах от чада и духоты. Он слышал, как волны разбиваются о борт корабля, эхом отдаваясь во всем его теле, резонируя и искажаясь. Сверху доносился глухой звук мачт, скрипевших в гнездах своих креплений.

Как корабельный врач, Лоулер имел право на отдельную каюту, одну из трех, расположенных в кормовой части судна. Рядом располагался-капитан Струвин. Делагард и Лис занимали самое большое помещение, располагавшееся дальше, напротив переборки правого борта. Все остальные жили в носовой части, теснясь в двух узких отсеках, которые обычно использовались для размещения пассажиров во время регулярных межостровных рейсов. Первой смене достался угол у левого борта, второй — у правого.

Кинверсон и Сандира оказались в разных вахтах, и оттого им приходилось жить раздельно. Лоулера это удивляло. Не то чтобы это имело какое-то значение, кто и где спит — в этих переполненных жилых отсеках оставалось так мало возможностей для уединения, что если кому-то вдруг захотелось бы заняться любовью, то пришлось бы заползать в грузовое отделение, расположенное под каютами, и совокупляться там, забившись в щель между ящиками. Но являются ли они супружеской парой, как утверждал Делагард, или все-таки нет? Очевидно, нет, и Вальбен начинал понимать это. Если их что-то и связывает, то сия связь явно не очень-то крепка. Гейб и Сандира почти не замечали друг друга с самого начала плавания. Возможно, произошедшее между ними на Сорве — если вообще что-то произошло — являлось коротким эпизодом, мимолетной связью, случайным, поспешным соединением тел, способом убить время.

Лоулер плечом толкнул дверь своей каюты и вошел. Помещение имело площадь чуть больше встроенного стенного шкафа. В нем находилась койка, стояли тазик для умывания и маленький деревянный сундучок, в котором доктор хранил немногочисленные личные вещи, захваченные с Сорве. Делагард не позволил ему взять нечто большее, и Лоулер прихватил с собой одежду, рыболовные снасти, несколько кастрюль, сковород и тарелок, зеркало и, конечно, земные реликвии. Он хранил их на полке рядом со своим ложем.

Все остальные вещи: свою скромную мебель, лампы, украшения, которые Вальбен собственноручно изготовил из разных морских материалов, — пришлось оставить джилли. Его медицинские принадлежности, лекарства, небольшая библиотечка рукописных текстов по специальности находились наверху, в передней части судна, в каюте, служившей изолятором. Главные же запасы медикаментов хранились внизу, в грузовом отсеке.

Лоулер зажег свечу и осмотрел при помощи зеркала, представлявшего собой грубый бесформенный кусок морского стекла, свою щеку; его много лет назад изготовил для него Свейнер. Отражение в нем выглядело довольно приблизительно, нечетко и туманно. Стекло высокого качества считалось на Гидросе большой редкостью, где единственным источником кремния служили груды особых водорослей, добытых со дна заливов. Но Вальбену нравилось это зеркало, каким бы неровным и мутным оно ни было.

Столкновение с рыбой-ведьмой, по-видимому, не причинило серьезного вреда. Над левой щекой у него остался небольшой порез, который немного саднил в том месте, где красноватые колючки мерзкой твари вонзились в кожу, — и это все. Лоулер продезинфицировал ранку бренди. Его шестое — врачебное — чувство подсказывало, что причин для беспокойства нет.