Избранные произведения. I том

— Ты до сих пор так и не научился правильно расходовать свои силы, Рой. И превратишься в развалину, даже не достигнув половины моего возраста. Хотя я доволен, что ты перенял у меня привычку давать себе по утрам передышку, чтобы выпить чашечку кофе. Не будешь возражать, если я присоединюсь к тебе?

— Я… я вышел совсем не для этого, сэр. Мне нужно кое-что сделать внизу.

— Вот как? А ты не мог бы уладить свое дело по телефону?

— Нет, мистер Фиц-Моэм. — Уолтон чувствовал себя так, будто его уже судили, вынесли приговор и собираются четвертовать. — Дело это требует личного общения.

— Понятно. — Внимательный, дружеский взгляд старика буквально сверлил его. — Тебе не мешало бы чуть сбросить обороты, как мне кажется.

— Разумеется, сэр, как только хоть немного поубавится работы.

Фиц-Моэм издал сдавленный, похожий на кудахтанье, смешок:

— Значит, ждать тебе придется не менее столетия, а то и двух. Боюсь, ты так никогда и не научишься расслабляться, мой мальчик.

Прибыл лифт. Уолтон отступил чуть в сторону, пропуская вперед директора, а затем и сам вошел в кабину. Фиц-Моэм нажал кнопку «14» — именно на четырнадцатом этаже находился буфет, где готовили кофе. Уолтон несколько нерешительно, прикрывая пульт ладонью, чтобы старику не было видно, куда это он сейчас направляется, нажал кнопку «20».

Как только кабина лифта тронулась с места, Фиц-Моэм спросил:

— К тебе сегодня утром заходил мистер Приор?

— Да.

— Он поэт, верно? Тот самый, которого ты так хвалил?

— Да, это он, — коротко ответил Уолтон.

— Сначала Приор пришел, чтобы переговорить со мной, но я направил его к тебе, этажом ниже. Что ему было надо?

Уолтон колебался.

— Он… он хотел, чтобы его сына пощадили и не предали Счастливому Сну. Естественно, пришлось ему отказать.

— Естественно, — торжественным тоном повторил Фиц-Моэм. — Стоит нам сделать хотя бы одно исключение — рухнет все наше учреждение.

— Разумеется, сэр.

Кабина лифта остановилась. Дверца скользнула в сторону, открыв взору аккуратно выполненную надпись: «20 этаж. Отделение эвтаназии и архив».

Уолтон совсем позабыл про эту ненавистную надпись. Теперь он уже начал жалеть, что рискнул спуститься в лифте вместе с директором. Казалось, цель его посещения двадцатого этажа стала совершенно очевидной.

В глазах старика играли озорные огоньки.

— Как я полагаю, ты здесь выходишь, — сказал он. — Надеюсь, ты быстро управишься, Рой. Тебе в самом деле каждый день нужно делать небольшую передышку.

— Попробую, сэр.

Уолтон вышел из кабины и на прощальную улыбку старика ответил тоже улыбкой. Дверь кабины закрылась. Горькие мысли стали одолевать его, как только он остался один.

«Неважнецкий из тебя преступничек, Уолтон. Ты уже с головой выдал себя! И черт бы побрал эту отеческую улыбочку. Фиц-Моэм все знает! Не может не знать!»

Уолтон постоял еще секунду-другую в нерешительности и… А! Что будет, то будет… Сделав глубокий вдох, он твердым шагом направился к большой комнате, в которой размещался архив отделения эвтаназии.

Помещение архива было просторным, как и все современные служебные помещения, — десять метров на семь; одна стена сплошь заставлена стеллажами для трубок микропамяти Доннерсона, другая — полками для микрофильмов. За шесть недель существования ВЫНАС накопил впечатляющее количество самой различной информации.

Пока Уолтон в раздумье стоял на пороге, компьютер как ни в чем не бывало продолжал тихонько пощелкивать, вспыхивали и гасли сигнальные лампочки на многочисленных табло и панелях. Хранилище информации непрерывно пополнялось все новыми и новыми данными. И это, по всей вероятности, ночью продолжалось в том же ритме, что и днем.

— Чем могу быть полезен?.. О, это вы, мистер Уолтон, — произнес техник в белоснежном халате. На службе у ВЫНАСа состояла целая армия техников, полностью лишенных индивидуальных черт, но всегда готовых угодить. — Могу я чем-нибудь вам помочь?

— Обычная текущая проверка. Вы позволите воспользоваться машиной?

— Пожалуйста, пожалуйста. Прошу вот сюда, сэр.

Уолтон слегка улыбнулся и прошел внутрь хранилища. Техник отступил в сторону, всем своим видом давая понять, будто его вовсе нет здесь.

«Мое лицо, безусловно, отмечено некоей печатью избранности», — подумал Уолтон. В этом здании к нему относились как к полубогу, ведь он был окружен светящимся нимбом, в силу того, что был протеже самого директора Фиц-Моэма и вторым по рангу руководителем ВЫНАСа. А вот снаружи, в жестокой реальности перенаселенного мегаполиса, он предпочитал не выделяться из толпы и держать в тайне свой высокий ранг.

Нахмурившись, Уолтон попытался вспомнить, как зовут сынишку Приора… Кажется, Филип. Он набрал на клавиатуре запрос на карточку Филипа Приора.

Прошло несколько мгновений, необходимых для того, чтобы просканировали сформированные импульсом миллионы криотронных ячеек памяти, пока не была найдена одна-единственная, соответствующая по всем параметрам искомой, после чего на лоток принтера выпала желтовато-коричневая карточка, на которой было отпечатано: