Избранные произведения. II том

— Странное дело — все знают ответ. Нам нужно децентрализовать механизм принятия решений, ввести ограниченную рыночную систему и узаконить полулегальную «серую экономику», чтобы она могла развиваться.

— Кто стоит на пути этого? — Ей показалось, что она задает ему один вопрос за другим, как на заседании суда. — Извините меня, — сказала она. Вы не возражаете, что я допрашиваю вас?

— Вовсе нет, — улыбнулся он. — Мне нравится, когда говорят без обиняков, это экономит время.

— Мужчинам часто не нравится, когда с ними в такомтоне говорит женщина.

— Я к ним не отношусь. Можно сказать, у меня слабость к настойчивым женщинам.

— Вы женаты на одной из таких женщин?

— Когда-то был. Я разведен.

Ребекка подумала, что это ее не касается.

— Вы собирались сказать, кто стоит на пути реформ.

— Примерно пятнадцать тысяч бюрократов, которые потеряют власть и работу. Пятьдесят тысяч высших партийных руководителей, которые принимают почти все решения. И Янош Кадар, который является нашим лидером с 1956 года.

Ребекка вскинула брови. Биро говорил удивительно откровенно. Ей пришла мысль, что его искренние высказывания не спонтанны. Может быть, этот разговор был запланирован?

— Есть ли у Кадара альтернативное решение? — спросила она.

— Да, — ответил Биро. — Для поддержания уровня жизни венгерских рабочих он заимствует все больше и больше денег у западных банков, в том числе германских.

— И как вы будете выплачивать кредиты по этим займам?

— Это хороший вопрос, — сказал Биро.

Они оказались вровень с отелем Ребекки через проезжую часть набережной. Она остановилась и облокотилась на парапет.

— Кадал — это недвижимый атрибут?

— Не обязательно. У меня хорошие отношения с перспективным молодым человеком по имени Миклош Немет.

Ага, — подумала Ребекка, — вот цель этого разговора: сообщить немецкому правительству, тихо неофициально, что Немет — соперник Кадара с реформаторскими взглядами.

— Ему за тридцать, и он весьма толковый, — продолжал Биро. — Но мы боимся повторения у себя советской ситуации: Брежнева сменил Андропов, вместо него пришел Черненко. Это как очередь в туалет в доме для престарелых.

Ребекка засмеялась. Ей нравился Биро.

Он наклонился и поцеловал ее.

Она не очень удивилась. Она почувствовала, что он увлекся ей. Ее удивило, как она разволновалась от его поцелуя. И она ответила ему тем же.

Потом она отстранилась от него. Она положила ему на грудь руки, слегка оттолкнула и стала разглядывать его в свете фонаря. Ни один пятидесятилетний мужчина не выглядел как Адонис, но у Фредерика было лицо, свидетельствующее о незаурядном интеллекте, сочувствии и способности понимать юмор. У него были коротко подстриженные седые волосы и голубые глаза. На нем было темно-синее пальто и яркий красный шарф: консерватизм с оттенком нарядности.

— Почему вы развелись? — спросила она.

— Я позволил себе завести роман, и жена оставила меня. Можете осуждать меня.

— Не буду, — сказала она. — Я ошибалась.

— Я пожалел, когда было слишком поздно.

— Дети?

— Двое, взрослые. Они простили меня. Марта вышла замуж, а я все еще холост. Как у вас сложилась личная жизнь?

— Я развелась с первым мужем, когда узнала, что он работает на Штази. Мой второй муж получил травму, преодолевая Берлинскую стену. Он пользовался инвалидной коляской, но мы были счастливы вместе двадцать лет. Он умер в прошлом году.

— Клянусь, вы заслуживаете счастья.

— Может быть. Вы не проводите меня до входа в гостиницу?

Они перешли через дорогу. На углу квартала, где уличные фонари не светили так ярко, она снова поцеловала его. На этот раз это доставило ей еще больше наслаждения, и она прижалась к нему.

— Проведите со мной ночь, — сказал он.

Она была вовсе не прочь.

— Нет, — произнесла она. — Это слишком быстро. Я практически не знаю вас.

— Но завтра вы уезжаете.

— Я знаю.

— Мы можем никогда не встретиться.

— Я уверена, что встретимся.

— Вы могли бы поехать ко мне. Или я поднимусь к вам в номер.

— Нет, но я рада познакомиться с вами. Доброй ночи.

— Ну что же, доброй ночи.

Она повернулась к входу.

— Я часто бываю в Бонне и буду там через десять дней.

Она оглянулась и улыбнулась.

— Вы поужинаете со мной? — спросил он.

— Мне бы очень хотелось. Позвоните мне.

— Обязательно.

Она вошла в вестибюль гостиницы, продолжая улыбаться.

* * *

Лили была дома, когда как-то днем к ним в грозу пришла Алиса за книжками. Ее не приняли в университет несмотря на отличные оценки на экзаменах, из-за того что ее мать тайно выступала с песнями протеста. Однако Алиса решила заняться самообразованием и изучала английский язык по вечерам после окончания смены на заводе. После бабушки Мод у Карлы остались книги на английском языке. Лили оказалась дома, когда пришла Алиса, и они пошли в гостиную наверх вместе поискать книги, в то время как дождь барабанил по окну. Как поняла Лили, это были старые довоенные издания. Алиса выбрала сборник рассказов о Шерлоке Холмсе. Лили посчитала, что она будет представительницей четвертого поколения читателей.

— Мы подали заявление с просьбой разрешить нам поехать в Западную Германию, — между делом сказала Алиса.

— Кто «мы»? — спросила Лили.