Избранные произведения. II том

— Федор? Тебя не было дома… А ты, оказывается, здесь! — Звонила его мать. На этой линии помех не было, голос звучал громко и отчетливо. — Ты должен поговорить с этим сумасшедшим санитаром! Он постоянно ходит за мной по всему отделению…

Ветер швырнул в оконное стекло пригоршню мокрого снега.

— Мама… Ты там что, развлекаешься с их телефонами? Ты раздобыла где-то мобильник? Тебе не разрешено иметь мобильный телефон.

Повинуясь внезапному импульсу, он поднес к уху свой сотовый:

— Алло!

— Они звонят, но из бессолнечных эпох…

Конец фразы потонул в шуме статических помех. Но это был действительно голос его матери — только… какой-то механический.

Теперь он сменился длинным, низким гудком. Мать отключилась.

Федор медленно отложил мобильник и сказал в трубку стационарного телефона:

— Мама, у тебя там два телефона, по одному на каждое ухо?

— Федор, ты говоришь так, словно ты не психиатр, а пациент психиатра. А я ведь пытаюсь тебе объяснить, что этот ненормальный, который утверждает, что работает здесь санитаром, так вот он… Что? — Мать теперь обращалась не к Федору, а к кому-то, кто находился с ней рядом. — Врач сказал, что мне можно поговорить с сыном… Да, я уже звонила, но его не оказалось дома…

На заднем плане послышался низкий мужской голос, затем этот человек заговорил в трубку, обращаясь к Федору:

— Это доктор Чески? Прошу меня извинить, доктор, но ей не разрешается пользоваться телефоном после восьми вечера. Я бы мог попросить дежурную медсестру…

— Нет-нет, все нормально. Скажите только: у нее есть сотовый телефон? Мне показалось, что она разговаривала со мной одновременно по двум линиям.

— Что? Нет, у нее не должно быть мобильника… Все, она идет. Мне нужно уладить тут дела, доктор Чески. Но вы не волнуйтесь — ничего особенного, она каждый вечер устраивает разнос Норману…

— Ну разумеется, выполняйте свою работу.

Федор повесил трубку и взял со стола мобильный телефон. Поднес к уху. Тишина. Он решил проверить в меню, кто ему звонил только что, и обнаружил, что последний входящий был от Леа два дня назад…

На следующее утро — был по-зимнему холодный, но солнечный день — Федор заехал в психиатрическую больницу, расположенную на противоположном конце города. Старшая сестра вяло махнула ему рукой и процедила:

— Она в комнате активного отдыха.

Мать играла в карты с пожилой чернокожей женщиной. На ней была надета длинная гавайская рубашка и красные пластмассовые сандалии, редкие седые волосы накручены на синие бигуди. Усыпанные пигментными пятнами руки тряслись, но так было всегда, и в целом мать выглядела вполне счастливой. На экране телевизора с приглушенным звуком герой «мыльной оперы», размахивая руками, произносил какие-то невнятные угрозы.

— Мама, тот дом, который ты порекомендовала тете Вере для меня, — ты говорила, что родилась в нем?

— Родилась в нем? — переспросила мать, не отрываясь от карт. — Да. Я тебе этого не говорила, но я родилась в том доме. Мейси, не жульничай! Ты ведь сама знаешь, что жульничаешь, детка. А вот я никогда не мошенничаю.

— Мама, вчера вечером ты звонила мне два раза? Я имею в виду: ты два раза разговаривала со мной?

— Два раза? Нет. Но я помню, что с телефоном творилось что-то непонятное. Как будто все слова, которые я произносила, отдавались эхом и потом как-то перемешивались. Черви, Мейси!

— Ты помнишь, как читала по телефону стихи? Там была строчка про какие-то эпохи…

— Я не читала стихов после того случая у Джимми Долана. Твой отец тогда жутко на меня рассердился. Я забралась на барную стойку и декламировала Анаис Нин^{182}… Чего ты смеешься, Мейси? Можно подумать, ты никогда не залезала на барную стойку! Я уверена: залезала. Следи лучше за картами!

Федор спросил, как у нее дела, на что мать просто пожала плечами. В кои-то веки она не пожаловалась на «этого сумасшедшего» санитара Нормана. Всем своим поведением она демонстрировала, что Федор мешает ей весело проводить время.

Он похлопал мать по плечу и покинул клинику, на ходу размышляя, не послышалось ли ему все накануне. Возможно, это был рекламный звонок или что-то в этом роде.

«Предположим, — думал он. — Большой, пустой дом. Фантастическая история, рассказанная Романом. Может, у меня слуховые галлюцинации?»

Непохоже, чтобы он страдал биполярным расстройством, как мать. Ему было уже тридцать пять, и симптомы расстройства (если таковое имелось) давно бы уже проявились. Он был вполне нормален. Если не считать легкой боязни кошек — но ничего серьезного…

Федор приехал на работу с опозданием лишь на несколько минут и сразу начал прием пациентов. Всего в тот день было назначено шестерым: четыре невротика, один депрессивный тип и еще один, страдающий манией грызть ногти. Он слушал, давал советы, выписывал рецепты.

Спустя несколько дней — после того, как Роман подписал целую пачку заявлений об отказе от любых претензий к врачу, — Федор сидел возле своего пациента в гостевой комнате, где накануне починили замок, и ждал начала действия лекарства.