Избранные произведения. II том

На экране вспыхнули новые слова. Я пробежал глазами варианты, сосредоточившись на ключевой лексике. Снова выбор оказался легче легкого. Один из ответов, довольно забавный, касался прилюдного поедания джентльменами бананов, но то, что вылетело у меня вместо него изо рта, прозвучало, судя по всему, куда более прямолинейно. «Что до этих расплывчатых рассуждений на тему американских расистских настроений — так все это просто бред собачий!»

«Этот ваш друг Лавкрафт — неоднозначная личность», — прокомментировал Мейсон по селектору. Я испытал некоторую неловкость из-за прозвучавших слов, но и радость тоже, потому что они уж точно принадлежали не мне, а Лавкрафту. Не успел я сообразить, как лучше извиниться за столетней давности грубость покойного писателя, как услышал:

«Давайте продолжим. Я договорился о живой демонстрации в Портленде через семь недель. Теперь отступать поздно».

Часом позже я смог наконец выбраться из кресла оператора; при этом я тер глаза и часто моргал, пытаясь унять дыхание. Умственное усилие, которое потребовалось на то, чтобы успевать отвечать на задаваемые с головокружительной скоростью вопросы и практически мгновенно решать, какой ответ зачитать, совершенно вымотало меня. Постоянное напряжение было сродни тому, что вы испытываете на вступительном экзамене в аспирантуру, если время на обдумывание каждого задания сопровождается тиканьем шахматных часов. Ответы казались мне сумбурными, чуть ли не предложенными наугад. Сосредоточиться на беседе Лафкрафта и доктора Мейсона у меня не вышло, и я был убежден, что она получилась совершенно бессвязной. На поверку же дело обстояло с точностью до наоборот.

Я загрузил себе аудиокопию сессии и, пока неторопливо брел через весь кампус обратно в свою однушку, прослушал ее. Слышать себя в записи всегда довольно неловко, ну а слышать, как ты бездумно повторяешь чьи-то чужие слова, это просто верх странности. Запись звучала знакомо и вместе с тем ново — как радиопостановка с участием твоего никогда не существовавшего брата-близнеца. Вдобавок это и вправду было похоже на разговор, пусть местами принужденный, где-то с неожиданными паузами и интонационными погрешностями, но неискушенный слушатель услышал бы обычную, хоть и весьма нескладную, беседу двух людей без намека на участие компьютера.

— Теперь давайте поговорим о мероприятии в Портленде. Как бы вы могли его охарактеризовать?

— Тогда-то все и встало на свои места.

— Даже если многие назвали случившееся там катастрофой?

— Ну, это с какой стороны посмотреть.

— Поясните.

— Было субботнее утро, и количество народа, собравшегося в старом портлендском кинотеатре, не оправдало даже моих ожиданий. Меня порадовало, что доктора Мейсона это, казалось бы, не особо заботило, хотя сложно сказать, что он на самом деле думал. Благодаря веб-камере я мог наблюдать за всем залом прямо из лаборатории, меня же никто из присутствующих видеть не мог. Вместо этого на экран проецировалась трехмерная модель головы Г. Ф. Лавкрафта, которая передавала мою мимику. Он/я перевел на зрителей огромные пиксельные глаза.

«Готов начать по вашей команде, доктор Мейсон».

По крайней мере, наша немногочисленная аудитория вроде бы выглядела заинтересованной. Все одиннадцать — небольшая группа тридцати-сорокалетних мужчин и пара женщин — довольно внимательно наблюдали за происходящим. Многие из них были облачены в черные футболки с обрамленными щупальцами изображениями Лавкрафта, Ктулху или Мискатоникского университета, большинство из которых было приобретено в рамках как раз проходящего в то время кинофестиваля, посвященного Г. Ф. Лавкрафту. Одна из дам, пухленькая, выбрала для себя желтовато-коричневый костюм-тройку, который напомнил мне наряд египтолога Викторианской эпохи. На соседнем сиденье лежал ее пробковый шлем, а на коленях покоился компактный планшетный компьютер. Женщина занесла руки над виртуальной клавиатурой и посмотрела на меня в неторопливом ожидании.

Доктор Мейсон встал за кафедру, расположенную перед экраном, и после нескольких слов благодарности и недолгого вступления перешел к изложению того, в чем, собственно, заключается проект «Призрак» (название вызвало смех в зале, о причине которого, я знал, доктор Мейсон расспросит меня по возвращении в университет). Из-за обилия специальных терминов объяснения его были малопонятны, но концовка ему все-таки удалась:

«По способности синтезировать все то, что вышло из-под пера мистера Лавкрафта, с «Призраком» не сможет соперничать даже самый скрупулезный литературовед. Обладая идеальной памятью, программа имеет в своем распоряжении всю информацию в объеме, не доступном ни одной живой душе со дня смерти объекта в тысяча девятьсот тридцать седьмом году».

Похожая на египтолога дама подняла руку и поинтересовалась: «Так речь идет о компьютерной программе или аватаре, воплощении реального человека?»