Избранные произведения. II том

В казарме стало очень тихо. Ведемир хмурился, тер глаза и разминал ушибленную руку, глядя на солдат, которые тоже смотрели на него с откровенным изумлением. Куда подевались северные варвары? Никто не проронил ни звука, кроме Ричи, который застонал и издал что-то невнятное, когда серебристый шарик вывалился из его руки и покатился по полу. Оттар подобрал шарик.

Один из стражников взял кружку Ричи, принюхался и мрачно сказал:

— Ребята, да ведь это просто пиво!

* * *

— Лало, дорогой мой, ты, конечно, понимаешь, что этому надо положить конец! — Миртис налила в фарфоровую чашечку крепкого ароматного чаю и передала чашку художнику. — Самое худшее позади, девочек больше не мучают кошмары. Но теперь их стали одолевать всякие неприятные воспоминания. Это вредит нашему промыслу.

Лало неловко поерзал на жестковатой подушке, надеясь, что не соскользнет случайно и не обольет горячим чаем шелковую парчу цвета слоновой кости. На ней непременно остались бы пятна. Такое доверие со стороны Миртис его немного стесняло.

Дариос, который тихо сидел рядом с учителем, старательно изображал спокойное ожидание.

— Понимаете, мои картины — это совсем не то, на что рассчитывают девушки…

— Я сказала им, что это нужно для рекламы заведения, — сказала Миртис. — Они будут заходить сюда по одной, а вы будете рисовать их портреты. И если мне не понравится то, что получится, я не стану с ними работать. Вот и все.

Художник отставил чашечку и взял карандаш и блокнот для набросков. Миртис позвонила в маленький колокольчик.

В Дом Сладострастия принимали только самых красивых девушек. Глядя на пылающее лицо Дариоса, Лало понимал, каково это для обычного мужчины — смотреть на таких красоток. Неудивительно, что парень с такой натугой провел свой обряд изгнания. Но художник смотрел на девушек совсем другими глазами.

А когда начал работать, то вообще перестал об этом задумываться.

Мало у кого была такая же светлая и чистая душа, как у Валиры, но в некоторых девушках Лало узрел такую глубокую веру и такую силу духа, что клиенты Дома Сладострастия, наверно, сильно изумились бы, узнай они об этом. Художник видел отметины, которые оставили на девичьих душах жестокость, пренебрежение и отчаяние. Многие были помечены ревностью, завистью и жадностью. И почти во всех девушках Лало увидел страх.

Когда последняя девушка покинула комнату, Лало поделился своими соображениями с госпожой Миртис.

— Ты говоришь, они напуганы? Ничего удивительного. Им есть чего бояться. Они боятся старости, болезни, бедности… Все, что у них есть, — это их красота. Каждая из них боится того, что с нею будет, когда красота увянет. Уверенности в себе им добавляет только внимание, которое оказывают им поклонники. Однако посмотри повнимательнее, Лало, ведь это далеко не все, что показывают твои картины!

Удивленно моргнув, художник присмотрелся к запутанному сплетению линий — фону, которым он обрамил наброски. Внезапно до него дошло, что это не просто игра света и тени. Это гораздо больше, чем случайное сочетание линий. На набросках были не только портреты, излучающие страх, — здесь были и сами страхи, вычерченные тонкими карандашными линиями. Лало с сожалением покачал головой, сообразив наконец, отчего девушки на портретах получились такими испуганными.

— Вот они, ваши призраки, госпожа Миртис, — сказал Дариос.

— Уничтожьте их! — почти крикнула она.

— Я не могу… — сказал Лало. — Это ведь не мои страхи. Но, может быть, у меня получится кое-что в них изменить?

Несколько мазков ластиком, три-четыре твердых, чистых линии — и уродливый демон превратился в прекрасного ангела, а сморщенное, изможденное лицо старухи обрело покой и безмятежность. Еще несколько прикосновений ластика убрали хмурые складки, очистив прекрасные полные губы, вернули блеск надежды в тусклые некогда глаза. Наброски были довольно просты.

И немного изменить их, превратить в прелестные картинки, которые любая девушка с удовольствием повесила бы в своем будуаре, не составило большого труда.

— Вот и все. Посмотрим, может, это поможет… — Художник передал портреты Миртис.

— Но ведь это совсем не то, что ты видел! — заметил Дариос.

— Не то. Но когда госпожа Миртис отдаст девушкам их портреты, может быть, они увидят именно это и поверят в это — а вера… Вера поможет им превратить желаемое в действительность, — ответил Лало, вспомнив, что требовал от него Молин Факельщик. — Хотел бы я только знать, что за чертовщина придала девичьим страхам такую жуткую силу?

* * *

— Моя леди Куррекаи — одна из самых почитаемых женщин, она служит самой Бейсе! — Дворцовая служанка рассмеялась, не сводя глаз с солдата. — У нее вместо ожерелья — настоящая змея, и все такое. Каждый день у нее разные прически, разные головные уборы, и все они просто великолепны! И что же ты можешь мне такого подарить?

— Разве что вот это? — проворчал Оттар, растянул завязки мешочка, вытряс что-то на ладонь и с гордостью протянул девушке.