Избранные произведения. II том

— Каких это слухов?

— О, самых обычных. Что мы едим своих врагов, пытаем людей для развлечения и предаемся половой практике, считающейся сомнительной по стандартам любого измерения. Люди не знают, сколько тут правды, а сколько — преувеличения, но никто из них не рвется выяснить это из первых рук.

— А сколько в них правды, Ааз? — спросил я, приподнимаясь на локте.

Он нехорошо улыбнулся.

— Достаточно, чтобы поддерживать правдивость этих слухов.

Я было собрался спросить, что требуется сделать для того, чтобы считаться иммигрантом, дотягивающим до планки, но решил пока с этим повременить.

Глава 11

Одна из радостей путешествия — это возможность посетить новые города и познакомиться с новыми людьми.

Чингисхан

— Ах! Какой блестящий образец цивилизации! — хохотнул, не выдержав, Ааз, оглядываясь вокруг и восторгаясь, словно ребенок, впервые попавший на ярмарку.

Мы небрежно прогуливались по одной из наименее оживленных улиц Твикста. Всюду где попало валялись отбросы и нищие, а из затемненных дверей и окон нас изучали глаза-бусинки грызунов, как человеческие, так и нечеловеческие. Город был скоплением зданий, прилепившихся вокруг армейского аванпоста, снабженного гарнизоном больше по привычке, чем по необходимости. Встречаемые нами иногда солдаты настолько выродились по сравнению с подтянутыми образцами вербовочного плаката, что часто трудно было сказать, кто казался более угрожающим — стражники или явно уголовный тип, которого они сторожили.

— Если ты спросишь мое мнение, то это больше похоже на человечество в его наихудшей разновидности, — мрачно пробурчал я.

— Именно это я и сказал: блестящий образец цивилизации!

Что я мог возразить? Мне вовсе не хотелось напрашиваться на очередную философскую лекцию Ааза.

— Ааз, это мне кажется, или на нас действительно смотрят?

— Успокойся, малыш. В городишках вроде этого люди сразу замечают чужаков. Сейчас они пытаются отгадать, кто мы — дичь или охотник. Наша задача убедить их, что мы принадлежим ко второй категории.

Для иллюстрации сказанного он неожиданно обернулся и по-кошачьи напрягся, глядя вдоль переулка и держа руку на рукояти меча.

В окнах и дверях зашелестело, и с полдюжины полускрытых тенью фигур растворились в темноте зданий.

Только одна фигура не сдвинулась с места. У окна, локтями и грудями опершись на подоконник, стояла местная шлюха и зазывно улыбалась моему спутнику. Она даже помахала ему рукой, медленно облизывая губы кончиком языка.

— Слушай, Ааз…

— Что, малыш? — откликнулся он, не сводя глаз с девицы.

— Терпеть не могу мешать людям, но ты ведь должен изображать из себя старую развалину?

Ааз по-прежнему носил личину Гаркина — обстоятельство, о котором он, похоже, совершенно забыл в этот момент.

— А? Ах да. Думаю, ты прав, малыш. Впрочем, похоже, никого это не смущает. Может быть, в этом городишке привыкли к развратным старикашкам.

— Ну а не мог бы ты по крайней мере перестать хвататься за меч? Ему же полагается быть нашим боевым сюрпризом.

Ааз теперь носил плащ убийцы, который он опять быстро запахнул, чтобы спрятать меч.

— Ты отстанешь от меня или нет? Никто, кажется, не обращает на нас ни малейшего внимания.

— Никто? — Я дернул головой в сторону девицы в окне.

— Эта? Она обращает на нас не больше внимания, чем на всякого другого на улице.

— В самом деле?

— Ну, если и обращает, то больше на тебя, чем на меня.

— На меня? Брось, Ааз.

— Не забывай, малыш, что ты теперь весьма впечатляющая личность.

Я моргнул. Это не пришло мне в голову. Я забыл, что теперь ношу личину Квигли.

Мы спрятали охотника на демонов у окраины города. На самом деле мы его закопали. Эта идея меня сперва шокировала, но, как уверил меня Ааз, статуя не нуждалась в воздухе, и это был единственный имевшийся у нас надежный способ гарантировать, что его не найдет кто-нибудь другой.

Даже боевой единорог, следовавший за нами, теперь полностью оседланный и в броне, не помогал мне держать в уме мою новую личность. Мы уже слишком долго путешествовали вместе.

Полагаю, мне следовало бы получать какое-то удовлетворение от того факта, что я теперь мог сохранять не то что одну, а даже две личины без осознанных мыслей об этом. Меня нервировала необходимость постоянно помнить, что другие люди видят меня иным, чем я вижу себя сам.

Я бросил быстрый взгляд на девицу. Когда наши глаза встретились, ее улыбка стала еще шире. От полноты чувств она высунулась еще дальше из окна, и я начал беспокоиться, что она может вывалиться… из окна или из платья.

— Что я тебе говорил, малыш? — Ааз восторженно хлопнул меня по плечу и бесстыдно подмигнул.

— Я предпочел бы привлекать ее таким, какой я есть на самом деле, — мрачно проворчал я.

— Цена успеха, малыш, — философски заметил Ааз. — Впрочем, это не имеет значения. Мы здесь по делу, помнишь?

— Правильно, — твердо ответил я.

Я повернулся, чтобы продолжить путь, и случайно крепко ударил Ааза по ноге своим мечом.

— Эй! Поосторожней, малыш!