Избранные произведения. II том

— Нет, нет, сэр Эндрю, — Капитан услышал за собой скрип открывающейся двери, но продолжал, не обращая на это внимания. — Я тоже виноват в случившемся. После моего возвращения в Чарлстон, прежде, чем толпа ринулась за Фезерстоном, прошло целых два часа. Не допусти я грубую ошибку, и Фезерстона легко можно было спасти — я верю, что Лэтимер желал этого. Осуждая, вы не должны отмахиваться от того, что говорит в его пользу.

Мендвилл обернулся и оказался лицом к лицу с вошедшей в комнату Миртль. Глаза ее блестели, она раскраснелась от волнения.

— Я рада, что вы так говорите, Роберт, — сказала она, и Мендвилл склонился над ее рукой. — Я говорила папе то же самое, но гнев и горе его ослепили.

— Не ослепили, сударыня! — грозно выкрикнул отец. — Напротив, я впервые в жизни прозрел и вижу насквозь черное нутро злодея, которого считал своим сыном.

— Сэр Эндрю, послушайте меня минуту, — начал увещевать Мендвилл. — Сядьте и выслушайте хладнокровно. Наберитесь немного терпения. — И принялся последовательно излагать ситуацию. — Итак, если он не уедет до утра пятницы, то будет арестован. Ордер на арест подписан.

Но тут сэр Эндрю не выдержал.

— Почему в пятницу, почему не сейчас же? Почему предателю и убийце дают возможность скрыться?

— Лорда Уильяма убедили, что так будет лучше.

— Кто убедил его, кто?

Мендвилл не ответил сразу, и старик посмотрел на него тяжелым взглядом.

— Это сделали вы, Роберт, вы! Но объясните мне, зачем?!

Капитан вздохнул.

— На то были две серьезные причины. Первая — ваша собственная любовь к нему…

— Я уже говорил, что теперь она мертва, и докажу это. Я готов дать показания, которые помогут его повесить.

— Повесить! — вскричала Миртль, и краска возбуждения отхлынула с ее щек.

Сэр Эндрю и Мендвилл, оба, пристально посмотрели на нее. Ответил Мендвилл:

— Так и произойдет, Миртль, если он останется ждать ареста. Его отправят в Англию, будут там судить, и вряд ли ему стоит рассчитывать на снисхождение.

— К нему проявляют снисхождение! Такое же, как он проявил к Габриэлю, — желчно заметил баронет. — С него больше чем достаточно этой так называемой отсрочки…

— Сэр Эндрю, — прервал его Мендвилл, — вы твердо знаете, что не обманываете себя? Вы вполне уверены, что под вашим теперешним негодованием не теплится прежняя любовь и что его смерть не станет для вас жестоким ударом? Вы — единственный, кто может его спасти. И теперь, после того, как я вам это сказал, уверены ли вы, что в будущем вас не будет терзать раскаяние за то, что вы обрекли его на гибель?

— Меня будет терзать раскаяние, если он ее избежит, — прозвучал суровый ответ. — Я не из тех, у кого семь пятниц на неделе, Роберт, я себя знаю.

— Тогда обсудим еще одну деталь, — сказал капитан, и ему пришлось описать почти неизбежную перспективу народного восстания. Но этот довод подействовал на сэра Эндрю не больше предыдущего.

— Тем лучше, — отвечал он, — небольшое кровопускание пойдет этой колонии на пользу.

— Но будет ли это кровь тех, кто его заслуживает? — продолжал настаивать Мендвилл.

— Что вы, сударь, неужели губернатор так беспомощен? В Форт-Джонсоне стоит гарнизон.

— Меньше сотни людей. Стоит нам двинуть их сюда, как это послужит сигналом для Провинциальной милиции, и она выступит на стороне противника. Что тогда начнется?

— То, что рано или поздно должно начаться. По мне, так чем скорее, тем лучше. Пусть воздух очистится от заразы. Королевское правительство излишне боязливо. Пусть постоит за себя, наконец. В Чарлстоне достаточно честных джентльменов, чтобы справиться с мятежной чернью.

Капитан покачал головой.

— Хотелось бы разделять ваш оптимизм, сэр Эндрю. Но до прибытия войск мы не осмелимся пойти на открытый конфликт.

Сэр Эндрю в раздражении повысил голос:

— Что вы от меня-то хотите?

— Уговорите мистера Лэтимера воспользоваться милостью губернатора.

— Мне? — Баронет ткнул себя пальцем в грудь, и брови его взметнулись. — Мне уговаривать его? Бог мой, да вы не ведаете, о чем просите, или плохо меня знаете. Я скорей уговорю его повеситься.

— О, папа, папа! — Миртль обвила руками его шею. — Вспомни, кем был для тебя Гарри. Подумай, кем он еще может стать, если ты постараешься мягкостью…

— Мягкостью! Ради низкого бунтовщика? Убийцы?

— Не называй его так, отец. Это неправда. И ты сам в глубине души знаешь, что неправда.

— А кто ночью натравил толпу на Габриэля?

— Непохоже это на Гарри. Он, должно быть, думал, что Роберт предупредил Фезерстона и тот уже уехал. Иначе он никогда бы этого не сделал.

— Он никогда бы этого не сделал в противном случае, ты хочешь сказать. Зачем устраивать облаву на пустое логово?

— Не знаю. Но, я уверена, Гарри смог бы тебе объяснить.

— Возможно, он просто повиновался приказу своего комитета, — предположил Мендвилл.

— Но для чего, раз он считал, что Фезерстон бежал?

— Он мог не осмелиться им об этом сказать. Он не осмелился признаться, что обманул их доверие. Поэтому он ломал комедию, не предполагая, что она обернется трагедией.