Избранные произведения. III том

Около полудня над горизонтом на западе блеснул направляющийся на юг флайер службы безопасности. Дом отступил в заросли камышей и спросил себя, что, собственно, он тут делает. Свобода — вот в чем все дело. Его последний день настоящей свободы. Последняя возможность посмотреть на Противусолонь так, чтобы через плечо не заглядывали стоящие по обе стороны охранники и чтобы не вился вокруг десяток других, более изощренных защитных устройств. Дом все распланировал — вплоть до раздавливания вездесущих роботов-насекомых Кородора, которые вечно за ним шпионили — исключительно для его безопасности.

А теперь придется возвращаться домой, предстоит разговор с бабушкой. Он начал чувствовать себя немного глупо. И чего, в сущности, он ждал от башни? Наверное, что почувствует глубочайшее восхищение, ощутит привкус глубин Времени. И, уж конечно, не этого жутковатого ощущения, будто за ним пристально наблюдают. Все в точности как дома.

Он повернул назад.

Зашипел сверхраскалённый воздух, когда что-то пронеслось мимо его лица и попало в стену башни. В месте соударения на ледяной поверхности расцвела гроздь морозных кристаллов.

Дом инстинктивно нырнул в камыши, перекатился раз-другой, вскочил на ноги и бросился бежать. Второй выстрел тоже пришелся мимо, зато сухая головка с семенами перед ним взорвалась фейерверком искр.

Он подавил желание оглянуться. Кородор безжалостно натаскивал его на то, как вести себя в случае нападения. «Любопытство сгубило кошку», — любил повторять Кородор.

На краю заводи Дом подобрался и нырнул. В то мгновение, когда он уходил под воду, третий выстрел опалил ему грудь.

Где-то били гигантские колокола — далеко над морем или, может, просто у него в голове. Прохладная зелень успокаивала, а пузырьки…

Дом очнулся, но благодаря вдолбленному Кородором инстинкту глаз не открыл, а стал осторожно изучать окружающую обстановку.

Он лежал на смеси песка, ила, сухого камыша и дробленых панцирей улиток, которая на большей части Противусолони сходила за почву. На него падала тень, и прилив грохотал совсем близко. И почва очень мягко покачивалась на волнах. На запах и на вкус воздух отдавал солью, смешанной с болотной тиной, пыльцой камышей и… чем-то ещё. Аромат был сыроватым, отдающим плесенью и очень знакомым.

Что-то сидело всего в нескольких дюймах от него. Чуточку приоткрыв один глаз, Дом увидел, как за ним напряженно наблюдает маленькое существо. Кряжистое тельце было покрыто розовой шерсткой, прораставшей через чешуйчатую шкуру. Морда представляла собой неудачный компромисс между клювом и носом. У него было три пары ног, ни одна из которых не походила на другую. На Дома смотрела почти легенда Противусолони.

За спиной Дома кто-то развел костер. Он попытался сесть: такое впечатление, что на грудь ему положили докрасна раскаленный прут.

— О джавиндо мей псативи, — произнес мягкий голос.

Над ним возникла кошмарная физиономия. Серая кожа мешками свисала под глазами, в четыре раза больше положенного, а крохотные зрачки плавали в белке, точно икринки в молоке. Огромные приплюснутые уши были нацелены на Дома. От запаха плесени перехватывало дыхание. Привлекательность этого лица подчеркивали огромные выпуклые солнцезащитные очки.

Фноб пытался говорить на галанглийском. Напрягшись, Дом ответил ему на фнобском, от которого любому нефнобу впору челюсть вывихнуть.

— Надо же, какой образованный, — сухо отозвался фноб. — Меня зовут ФФФ-Шс. А ты Председатель Сабалос.

— Только с завтрашнего дня, — простонал Дом и поморщился, когда снова накатила боль.

— Эээ. Да-сс. Ради меня не вставай, тем более резко. Я обработал ожог. Он поверхностный.

Поднявшись, фноб вышел из поля зрения Дома. Маленькая тварь наблюдала за ним все так же напряженно.

Дом медленно повернул голову. Он лежал на небольшой прогалине в середине плавучего острова, множество которых закупоривали протоки в гигантских топях. Иногда корни трав и тростников переплетались так плотно, что создавали довольно большие кочки, которые, оторвавшись от берега, превращались в островки. Данный остров двигался медленно и — что примечательно — против течения. Из-под высохшего камышового перегноя временами доносилось гудение старинного мотора на тяжелом водороде.

Учитывая спрятанные под толстым камышовым настилом мотор и вспомогательные механизмы, островку не удастся долго скрывать свои тайны даже от немудреных поисковых устройств. Но в топях несколько сотен тысяч таких островков. Кому под силу обыскать их все?

В голове Дома начал складываться вывод.

Тут фноб прошел перед ним, и Дом увидел двуклинковый кинжал тшури, который он задумчиво перебрасывал из руки в руку. Дом же был в чем мать родила, если не считать, конечно, корки соли, засохшей на его черной коже.

От его присутствия фнобу было явно не по себе. Время от времени он переставал жонглировать ножом и начинал напряженно рассматривать Дома.

Отдаленное шуршание флайера они услышали одновременно. Нырнув куда-то вбок, фноб откинул в настиле люк и вырубил мотор, обратным перекатом он очутился буквально на Доме, к горлу которого приставил острие кинжала.