Избранные произведения. IV том

Хью заинтересовали его слова. Со времен «Венского краха» произошло еще несколько банкротств банков и ликвидаций крупных компаний в разных частях Европы, но слово «паника» употреблялось впервые. До сих пор Лондон оставался в стороне от финансовой бури. В июне учетная ставка, этот термометр финансового мира, поднялась на семь процентов — не слишком высокое повышение, к тому же она уже снова опустилась до шести процентов. Но, возможно, сегодня ожидается какое-то особое известие.

— Я уверена, что эта паника нас не коснется, — сказала Августа.

— Пока мы принимаем меры, нет, — ответил Джозеф.

— Но ведь сегодня выходной! В банке никого не будет, никто даже не подаст тебе чай!

— Уж как-нибудь проживу полдня и без чая.

— Тогда я через час пошлю к тебе Сару. Она принесет твой любимый вишневый пирог и сделает чай.

Хью подумал, что ему предоставляется неплохая возможность.

— Можно, я пойду с вами, дядя? Вам может понадобиться помощник.

Джозеф отрицательно помотал головой.

— Нет, ты мне не понадобишься.

— Он может выполнять для тебя кое-какие мелкие поручения, — сказала Августа.

— Или дать кое-какой совет, — ухмыльнулся Хью.

Джозеф не оценил шутки.

— Я буду просто следить за телеграфными сообщениями и решать, что делать завтра, когда откроются рынки.

— Мне бы все равно хотелось пойти, просто из интереса, — настаивал Хью, хотя и сам понимал, что допускает глупость.

Джозеф не терпел, когда ему надоедали.

— Я же сказал, что ты мне не нужен, — выпалил он раздраженно. — Поезжай в парк с теткой, ей понадобятся сопровождающие.

С этими словами он надел шляпу и вышел.

— У тебя, Хью, настоящий талант выводить из себя людей, — сказала Августа. — Бери шляпу и выходи, я уже готова.

Хью не хотелось ехать с теткой, но раз уж Джозеф так решил, то ничего не оставалось делать. К тому же ему было любопытно проверить слухи о Львице, поэтому он не стал возражать.

В холл вышла дочь Августы, Клементина, также в полном параде и готовая к прогулке. В детстве, когда они играли вместе с Хью, Клементина вечно на него ябедничала. Когда ей было семь лет, она попросила Хью показать «петушка», потом рассказала обо всем матери, и Хью сильно выпороли. Теперь, в двадцать лет, она выглядела копией своей матери, только была менее властной и более ехидной.

Все они вышли на крыльцо, и кучер помог им сесть в экипаж. Это была новая коляска, покрашенная в синий свет, которую везла пара серых меринов, — выезд, достойный супруги богатого банкира. Августа и Клементина сели на заднее сиденье, а Хью расположился напротив них, спиной к дороге. Верх коляски был откинут, потому что вовсю сияло солнце, но дамы открыли солнечные зонты. Кучер щелкнул кнутом, и они тронулись.

Чуть позже они выехали на Саут-Кэрридж-Драйв, заполненный до предела, как и утверждал автор письма в «Таймс». Здесь сотнями разъезжали верхом на лошадях мужчины в визитках и цилиндрах и сидевшие в седле боком дамы в разноцветных великолепных платьях; протискивались мимо друг друга блестевшие свежими красками десятки экипажей разных видов — открытые и закрытые, двухколесные и четырехколесные; дети ездили на пони, парочки прогуливались пешком. Все двигались медленно, что позволяло лучше разглядывать коней, экипажи, платья и шляпы. Августа разговаривала с дочерью, а Хью время от времени только кивал и поддакивал.

— Вон леди Сент-Энн в шляпке а-ля Долли Варден! — воскликнула Клементина.

— Такие шляпы вышли из моды год назад, — сказала Августа.

— Угу, — кивнул Хью.

Мимо них проехал еще один экипаж, в котором Хью увидел свою другую тетку, Мадлен Хартсхорн. Он подумал, что ей бы еще бакенбарды — и была бы вылитый брат Джозеф. С Августой у них установились доверительные отношения, и вместе они заведовали всей общественной жизнью семейства. Заведовала в этом союзе, конечно, Августа, но Мадлен всячески ее поддерживала.

Оба экипажа остановились, и дамы обменялись приветствиями. За ними остановились еще две-три коляски, которым они загородили путь.

— Садитесь к нам, я хочу поговорить с вами, — предложила Августа.

С помощью кучера Мадлен спустилась со своего экипажа, села в экипаж Августы, и дальше они поехали вместе.

— Говорят, Сэмюэлу пригрозили рассказать о его секретаре Старому Сету.

— О нет! — воскликнула Мадлен. — Это недопустимо!

— Я говорила с Джозефом, но его не переубедишь, — продолжила Августа.

Она сказала это таким искренним тоном, что Хью едва не поперхнулся от удивления. «Как ей это удается? Может, она сама себя убеждает в том, что говорит правду, когда ей это выгодно?»

— Я поговорю с Джорджем, — сказала Мадлен. — Такого потрясения Старый Сет может не вынести.

Хью подумал, не сообщить ли об этом разговоре Джозефу. Он-то наверняка будет возмущен, узнав, что их жены пытаются ими руководить. Но поверит ли он Хью? Мнение Хью для Джозефа ничего не значит, как и для Августы, — вот почему она нисколько не стесняется говорить такие вещи в его присутствии.

Их экипаж вновь замедлил движение и едва не остановился. Впереди образовалось большое скопление лошадей и колясок.

— Что там еще? — раздраженно спросила Августа.